Младшие офицеры и прапорщик переглянулись.
— А вот это, товарищ полковник, военная тайна, — твердо произнес Смирнов.
— Тайна, да? Какая, на хрен, тайна может быть у бойцов отряда перед командиром?
— Военная, — проговорил Соболь.
— Сейчас договоришься, прапорщик, отправлю на гауптвахту.
— Ваше право.
— Так где взяли спирт?
— Офицеры об этом ничего не знают. Спирт мой, — отстранил кружку Соболь. — Разрешите следовать на гауптвахту?
— Значит, не скажете?
— При всем глубочайшем уважении к вам, нет. «Стучать» мы, товарищ полковник, не приучены.
— Ну что же. Мне с вами разбираться времени нет, пусть разбирается командир группы. Так что ждите Жилина. Вот он будет рад, когда его оторвут ото сна разбираться с подчиненными. А раз вы игнорируете приказ, то я не могу это пропустить. Посему после подъема всей группе назначаю кросс. У нас ВПП почти две тысячи восемьсот метров. Туда-обратно, с небольшим отдыхом, — пять тысяч шестьсот. Это нормально, особенно с похмелья. Вышибает в момент.
— А при чем здесь вся группа, товарищ полковник? Насколько мне известно, в вооруженных силах нет коллективной ответственности. Так что, если наказывать, то нас троих.
— А вот это я решаю. Еще пара лишних слов, и к кроссу добавится полоса препятствий.
— Туда-обратно — пять тысяч шестьсот, километр бегали, три тоже. А пять с лишним, товарищ полковник, это уже марш-бросок, — прикинув, вздохнул Соболь.
— Ты хочешь с полной выкладкой?
— Молчи! — прошипел прапорщику Курко.
— Вот, — подхватил Северцов, поднимаясь, — слушай, Соболь, старшего по званию, он верно тебе советует.
Полковник еще раз бросил взгляд на стол, покачал головой и вышел из отсека.
— Фу, черт, — опустился на скамью Соболь, — думал, выльет спирт командир отряда, а он не стал. И у нас еще граммов двести осталось. Это пузырь водки. А не хватит, я могу еще к «летунам» метнуться, они дадут.
— Метнешься, — проговорил Смирнов, — после того, как Жилин все мозги вместе с литром вынесет. Это он умеет.
— Слушай, Борь, — повернулся к нему Соболь, — а ведь нас, по ходу, кто-то сдал!
— С чего ты взял?
— Раньше бухали спокойно. И если заходил кто, только парни, на хвост упасть. А тут ни с того ни с сего сам командир отряда приперся. Ладно бы еще Жилин, тот и раньше, хоть и редко, но обходил модуль. Но чтобы полковник Северцов? Такого не было. Точно, нас сдали.
— Кто?
— Это вопрос. Вроде как и некому.
— Некому? А кто на борту «вертушки», когда летели на базу, при всех заявил, что сегодня нажрется до поросячьего визга, не вы ли, товарищ прапорщик?
— Так там, Борь, все свои были, — замялся Соболь. — А у нас «стукачей» нет. И Жилин не стал бы докладывать Северцову. Мало ли что я сказал сгоряча?
— Не загоняйтесь оба! — поднял вверх руку Курко. — Никто нас не «сливал», «стукачей» в группе и в отряде нет. Просто сработал закон подлости. Северцов не проверял модули, а тут решил. А может, Москва запросила, в каком состоянии группа после операции в буферной зоне. Ничего страшного не произошло. Допьем спирт, доедим сало и на боковую. А кросс с утра? До утра еще дожить надо. Но если все же придется бежать, пробежим. В первый раз, что ли?
— Это тебе, Боря, ерунда, а я с похмелья болею, — вздохнул Соболь. — После завтрака все проходит, но до завтрака состояние хреновое. А еще этот кросс долбаный бежать.
— Придется, Соболь, ничего не сделаешь, Северцов своего решения не отменит.
— Да знаю. А может, все-таки как-нибудь «закосить»? До подъема свалить в медпункт и сказать, что рези в желудке. Пока осматривать будут, то да се, группа уже пробежится.
— Попробуй, — неожиданно сказал Смирнов, — только что-то мне подсказывает, как только ты дойдешь до дежурного медика, тот сразу же тебе вставит клизму и отправит обратно. От тебя же перегаром на всю базу нести будет.
— Да, — сник Соболь, — не прокатит. Ну и хрен с ним, давай допивать. Сегодня гуляем, а что будет завтра, то завтра и будет. В конце концов, не смертельный случай.
— Это кто сказал допивать? — раздался от двери голос командира группы «Байкал» майора Жилина. — Соболь, ты?
— Так точно, товарищ майор. Шустро же вы объявились.
— Значит, сегодня гулянка, а завтра хоть потоп?
— А разве у нас не всегда так? — спросил Смирнов. — На боевых день проживешь, и слава богу. Если бы думали о завтрашнем дне, то давно уже все на небесах были бы.
— Ты мне философию не разводи. Какого хрена командир отряда отрывает меня от отдыха и заставляет переться сюда на разборки?
— По-моему, ответ очевиден.
— Очевиден? Не можете пить так, чтобы не залететь, дерьмо через тряпку сосите.
— Спасибо за совет. На Соболе попробуем.
— И чего опять Соболь? Крайний, что ли? — возмутился прапорщик.
— Хорош базар! — прикрикнул на подчиненных Жилин. — Где спирт взяли? А, ну да, об этом вы даже Северцову не сказали, а уж командиру группы… Хрен с вами, хотя просчитать несложно. Спирт может быть только у экипажа «Ил-76» МЧС. В медпункте вам никто ничего не дал бы, а в поселке спиртом не торгуют.
— Экипаж ни при чем, — заявил Соболь.
— Ну точно, у него взяли, и бегал за пойлом прапорщик Соболь. Тебе, Дима, мальчиком на побегушках не надоело быть?
— А вот оскорблять, товарищ майор, не надо. И что, собственно, произошло, чтобы поднимать шум-гам? Ну, достали спирта, сели спокойно в отсеке, выпили, закусили хорошо, помянули журналистов, курдов, Опарина Леньку, всех, кто больше никогда не будет сидеть вместе с нами. Нарушили инструкцию? А на боевых мы не нарушаем инструкций? Значит, что получается, на войне действуй по обстановке, кладя на все инструкции, а выполнив задачу, будь добр строго исполнять их. Что-то не помню, чтобы во время отработки бандюков кто-то упоминал какие-то там дебильные инструкции.
— Ты, Соболь, не путай инструкцию с приказом. А Северцов всем запретил употребление спиртного.
— Ладно, чего уж там. Давайте, гнобите, на то вы и начальство.
— Рот прикрой, Соболь, — толкнул в бок прапорщика Смирнов, — а то нарвемся не только на кросс и полосу препятствий.
Жилин присел на табурет, который до него занимал командир отряда.
— Помянули, говоришь, Соболь?
— Так точно. Вот только не дали нормально, по-русски.
— Что там у вас осталось?
— Граммов двести, может, меньше.
— А ну, давай наливай!
— Не понял? — воскликнул прапорщик.
— Что не понятно? Вы помянули, я — нет.
