— Да хорошо ты выглядишь, не переживай. Как там, кстати, с погодой в окружающем мире?
— Холодно. И снег обещали. Лер, а если серьезно, ты прикинь, окажется твой Сергей жутким прыщавым заикой. Чего тогда делать будешь?
— Буду любить его таким, какой он есть. Для настоящей любви внешность не имеет значения.
— Ню-ню, — Ира покачала головой. — Как вы друг друга узнаете-то?
— Ну я примерно представляю, как он выглядит, он описывал. Светлые волосы, голубые глаза…
— А-ха, ну прямо Бред Питт, — моя подруга скептически хмыкнула. — В общем, Лерка, послушай доброго совета мудрого человека, постой где-нибудь в сторонке и посмотри, что за чудище лесное придет. Ну и линяй сразу по-быстрому без всякой там твоей благородной философии. А если вдруг он окажется вполне себе ничего, то не забывай, что должна вернуться домой до десяти, а то общагу закроют, — назидательный Иркин тон перешел в хихиканье, — Золушок ты мой.
Учитывая, что главную площадь умудрились разместить далеко от моей общаги, пилить мне предстояло практически через весь город. Автобус, в который я села, явно производили в Зимбабве, потому что на декабрьский мороз он был не рассчитан. По крайней мере, дубак в салоне стоял страшный. Ну или, может, просто я не слишком тепло оделась. Конечно, дубленка бы вполне вписалась в погоду, но осеннее пальто выглядело не в пример лучше, а произвести впечатление у меня стояло на первом месте. Ну а здоровье… Красота требует жертв. Особенно добивало, что в перчатках набирать сообщения было сложно, так что пришлось морозить пальцы.
«Волнуешься?» — пришел на телефон смайлик.
«Очень!» — призналась я и тут же отправила вслед: — «А ты?»
«Нет. Я счастлив. Я наконец-то увижу тебя, услышу твой голос, взгляну в твои глаза, возьму тебя за руку… Я вообще сейчас готов орать на весь автобус, что люблю тебя».
Я захихикала. Даже забыла о том, что замерзла.
«Не ори», — я улыбнулась. — «А то кондуктор тебя выгонит. Мне, кстати, еще шесть остановок осталось».
«А мне четыре».
Я не успела написать ему ответ, как пришло еще одно сообщение.
«Лер, тут на мосту авария, я в пробке. Так что могу немного опоздать. Ты только не уходи, хорошо?»
«Да ничего страшного, я буду тебя ждать».
По закону мирового свинства мой телефон надсадно запищал, предупреждая, что заряду батареи вот-вот капут. Я едва успела отправить еще одно сообщение.
«Сережа, у меня батарея села, не теряй».
И предатель-мобильник отключился. Елки зеленые, надо со стипендии, наконец, разориться на новый аккумулятор.
Ставший мгновенно бесполезным куском пластика телефон я убрала в сумку и уставилась в окно. Оранжево-голубой город на фоне черного неба смотрелся смазанной картиной какого-то урбанистического импрессиониста. Особенно через заиндевевшее окно. Интересно, живи тот же Ван Гог в наше время, стал бы он рисовать современный город? Я бы на его месте не стала. Да я и рисовать-то не умею.
Хотя в автобусе было и так, мягко говоря, не жарко, но на улице оказалось намного холоднее. Подавив желание замотать лицо шарфом а-ля мумия, я поспешила через сквер к фонтану. Так замерзла, что даже перестала бояться предстоящей встречи. Мне почему-то казалось, что когда я увижу Сергея, мороз перестанет на меня действовать и я мгновенно согреюсь.
Подходы к фонтану просматривались издалека. И хотя воображение еще по пути упорно рисовало мне высокий широкоплечий силуэт, но с действительностью это не совпало. Не было ни высоких, ни широкоплечих. На месте встречи не было вообще никого. Я немного расстроилась, но памятуя, что пробки — хоть и вселенское зло, но все же не вечное, облюбовала себе лавочку напротив фонтана и принялась терпеливо ждать.
Я замерзла настолько, что даже перспектива очутиться вдруг в аду казалась мне исключительно вожделенным шансом согреться. Тонкое пальто только что инеем не покрылось. Даже закралась мысль, что если постучать, допустим, по рукаву, то он не сомнется, словно из дерева сделан. Такими темпами мне действительно только деревянная одежка будет впору. Ящичек такой по росту.
Я не знала, сколько можно было стоять в пробке. Просто потому, что ездила куда-то редко. Да и сколько я уже времени изображаю тут ледяную фигуру, тоже не знала. Мобильник упорно не включался, прохожих в сквер не заносило. Даже маньяки и те, наверное, от мороза попрятались.
Пообещала себе героически выдержать еще примерно минут пятнадцать. Ну, точнее, столько, сколько, по-моему, длятся пятнадцать минут. Тот факт, что это может стоить мне отмороженных конечностей, не путал. Просто потому, что, скорее всего, я уже и так себе все отморозила. Даже философские размышления типа «великая любовь требует жертв» не помогали. Хотелось одного, чтобы произошло какое-нибудь чудо и я вдруг оказалась в своей комнате. Да и вообще, разве есть что-то важнее, чем теплое одеяло и горячий чай?
А потом пошел снег. Из-за угольной черноты неба казалось, что снежинки материализуются из ниоткуда, только в паре метров над землей. Падали настолько медленно, что у меня даже закралась мысль о заторможенности моего восприятия. Да и спать хотелось просто жутко. Воображаемые пятнадцать минут истекли за пять реальных. Убеждение, что «а вдруг я сейчас уйду, а Сережа тут же придет» больше не срабатывало. Вариантов оставалось только два. Либо я сейчас ухожу, либо остаюсь тут навеки окоченелой статуей, припорошенной снегом.
Первый же шаг дался с трудом. Ноги в ботинках замерзли настолько, что я не чувствовала пальцы. Мне стало себя так жалко, что едва не разревелась. Медленно побрела прочь. Медленно просто потому, что была не в состоянии идти быстро. Лихорадочно надеялась, что движение хоть немного согреет. Блин, хватило же ума сидеть истуканом на лавочке. Ну да, конечно же, прыгающая зайчиком, чтобы не замерзнуть, я выглядела бы менее романтично. Злость на саму себя придала сил, и я ускорила шаг. Насколько вообще его можно было в таком состоянии ускорить.
— Лера!
Мне в первое мгновение показалось, что я ослышалась. Ну мало ли, вдруг слуховые галлюцинации — один из симптомов обморожения мозга. И все же на всякий случай обернулась.
Мужской силуэт в конце аллеи действительно был высоким и широкоплечим. По крайней мере, так через снежную пелену казалось. Он приближался, и мое сердце пело от радости. От искренней, щемящей радости. От радости, что сейчас он ко мне подойдет и я его придушу. Любовь любовью, но моя скорая смерть от обморожения требовала отмщения.
— Лера! — буквально рявкнул он, подойдя ко мне. — У тебя вообще мозг есть?!
Вместо ошарашенного «Максим?..» получилось какое-то невнятное лепетание. Откуда он вообще тут взялся? Да еще и злой, как цербер.
— Чего ты на меня орешь? — обиженно прошептала я. Почему-то нормальным голосом говорить не получалось.
— Это я еще не ору, — Максим смотрел на меня так сердито, будто я растратила все его накопления. — Пошли, — он взял меня за руку.
