Но подавляющее большинство гостей столпилось возле того банкетного стола, где праздновался день рождения Ани. Выглядели все бледно.
— Что случилось?! — закричала Мариша, но никто не обратил на нее внимания.
Она сделала несколько шагов и почувствовала, как кто-то прижимает ее к себе.
— Не ходи туда! — услышала она знакомый голос и, подняв глаза, увидела перед собой Надира.
— Почему?
— Не ходи!
И он прижал голову Мариши к своему плечу. В другой раз девушка возмутилась бы подобной вольностью. Но сейчас ее охватила непонятная слабость. Ноги дрожали, в голове был туман, и среди него билась лишь одна мысль.
— Аня! — закричала Мариша, вырываясь из рук Надира. — Аня! Что с ней?
— Тебе лучше этого не видеть.
Мариша все же вырвалась из его рук и бросилась туда, где стояли люди. Растолкав толпу, Мариша пробралась к столу. Первое, что она увидела, была Анька. И Мариша слегка успокоилась. По крайней мере внешне она выглядела целой и невредимой. Никаких существенных увечий на ней не было. Однако при этом вид подруги был далек от нормального. Она тряслась и рыдала, закрывая лицо руками.
Рядом с ней стояли двое мужчин, которые почему-то удерживали девушку за руки.
— Что случилось?
Произнеся эти слова, Мариша невольно обратила внимание, что нож ресторанной гильотины теперь находится внизу. А удерживающие его веревки беспомощно свисают с боков. Кроме того, пол возле стены, где стояла сама гильотина, весь залит какой-то красной жидкостью. В этом озере лежал круглый предмет непонятного происхождения. Мариша сделала шаг вперед, чтобы получше рассмотреть его, все еще не понимая, почему стоящие возле нее люди испуганно охают и ахают.
Но внезапно весь мир поплыл перед ней, а в глазах потемнело. Потому что до нее дошло, что этим круглым предметом была голова Герасима. На его лице застыло какое-то странное выражение. Марише показалось, что голова покойника улыбается и вроде бы даже подмигивает окровавленным глазом. Этого оказалось достаточно, чтобы свет окончательно померк перед ее собственными глазами. И последнее, что помнила Мариша, были чьи-то руки, которые подхватили ее, не дав упасть на залитый кровью пол.
Глава третья
Когда девушка пришла в себя, она увидела, что лежит на нескольких составленных в ряд стульев. В голове у Мариши царил сумбур. Она помнила, что случилось что-то ужасное. Кажется, кто-то умер. Может быть, она? Поэтому ее тут и устроили? Мариша пошевелила рукой, потом подергала ногой и, поняв, что вовсе не умерла, тут же попыталась подняться, чтобы начать жить дальше. Но ей не дали. Рядом с ней в тот же момент возникли Инна и Надир.
— Что это было? — слабым голосом прошептала Мариша, внезапно припоминая некоторые подробности. — Голова… Боже мой! Инна! Я видела отрезанную голову Геры. Это что, какая-то шутка?
Инна выглядела мрачно.
— Какая уж тут шутка! — ответила она. — Аньку арестовали.
— За что?
Слабость моментально покинула тело Мариши. И она, несмотря на заверения Надира, что ей нельзя резко вставать, спустила ноги со своего импровизированного ложа.
— Почему ее арестовали?
Инна отвела глаза. Надир тоже.
— Не молчите! — взъерепенилась Мариша. — Объясните мне, какого черта происходит? Откуда там эта голова взялась? И где сам Герасим?
— Мариша, он погиб.
— Как? Что за идиотизм тут происходит?
— Ты только не волнуйся! — засуетился возле нее Надир. — Тебе нельзя волноваться!
Господи, как он сейчас ее раздражал своей неуместной заботой! Неужели не понятно, что пока она не узнает всей правды, ей будет становиться все хуже и хуже? К счастью, Инна ее поняла.
— Понимаешь, дело в том, что они думают, что это Анька сделала.
— Что сделала? Отрубила голову Гере?
— Да.
Мариша отказывалась верить своим ушам. Наверное, у нее шок. И она просто не адекватно воспринимает речь подруги.
— Она отрубила ему голову? Как? Чем? Столовым ножичком?
Инна побледнела еще больше. И с трудом подбирая слова, она начала говорить. Оказалось, что Мариша в самом деле разминулась с Герасимом. Он вернулся обратно за банкетный стол уже через несколько минут. Мужчина был в отличном настроении. И желал подурачиться. Может быть, чуть глуповато, но ему так захотелось.
— Что?! Что ему захотелось?!
Мариша слушала и не в силах была поверить, что все рассказанное Инной правда. Не мог нормальный взрослый мужчина быть таким дураком.
— Аня захотела его сфотографировать, — взволнованно рассказывала Инна. — Ты же знаешь, я подарила ей новую трубку.
Мариша кивнула. Отказавшись от идеи с сервизом, Инна купила подруге последнюю модель «Нокиа» со всевозможными примочками, кинокамерой и просто отличным фотоаппаратом. Качество было настолько высоко, что фотоаппарат брал кадры даже в полутемном помещении. И Анька загорелась испробовать интересную новинку.
— А Гера предложил ей сделать кадр века. Он под лезвием гильотины!
— О боже! Как он до такого только додумался!
— Никто же не знал, что эта чертова штуковина сработает!
Инна едва сдерживала слезы.
— Но почему задержали Аньку? При чем тут она?
— Первый кадр она щелкнула сама, — дрожащим голосом продолжила рассказывать Инна. — А потом пожелала встать рядом с Герасимом. Как будто она что-то вроде палача.
— И что?
— И едва она там встала и положила руку на перекладину, как эта чертова хреновина сработала. Лезвие упало вниз, вжик и…
— О!!!
— Наверное, Гера даже не успел понять, что произошло.
— О!!!
И пока Инна, закончив свой жуткий рассказ, тряслась в рыданиях, Мариша ошеломленно переваривала услышанное. И наконец выдавила из себя:
— Так эта гильотина… она что, была настоящая?
— Выходит, да.
— Не может быть! Не могли они поставить сюда настоящую гильотину. Это же опасно! Я думала, там вместо лезвия картон, оклеенный фольгой. Или какой-нибудь пластик.
— Наверное, Аня тоже так думала. Во всяком случае лично я так и считала.
Но Мариша уже замолчала. Стоп! А почему они так все думали? Когда они были в этом ресторане первый раз, то видели, как во время драки один человек едва не заколол другого. И алебарда, которой он это сделал, между прочим, попала к нему в руки со стены ресторана. Так если алебарда была настоящей или во всяком случае вполне пригодной для убийства штукой, почему нож гильотины должен быть муляжом?
— Какое ужасное несчастье! — произнесла она. — Анька сильно переживает?
