— Сколько угодно!
До утра подруги решили ничего больше не предпринимать. Они приехали домой к Марише и поняли, что двигаться никуда больше просто не в силах. По дороге они завернули в круглосуточный универмаг, пополнив запасы пропитания. В числе последних была упаковка баночного светлого пива, которое подруги терпеливо довезли до дома. Там разлили в толстые керамические кружки с веселыми красноносыми баварцами и сделали по первому глотку.
— О-ох! — блаженно потянулась Мариша. — Как хорошо. А молодцы наши пивовары? Могут ведь сварить хорошее пиво.
— Ага. Когда захотят.
— Пусть хотят чаще!
И подруги чокнулись за это. И снова пригубили пенный напиток.
— И все это насчет пива в банках — враки. Ничуть алюминиевая банка вкуса не портит, — заметила Инна. — Конечно, если пить пиво прямо из банки, то вкус алюминия остается на губах и языке.
— Ага, все равно, что сосать дверную латунную ручку, то будет бяка.
— Но стоит перелить пиво в другую посуду, и от металла даже духу не остается.
Пока Инна разглагольствовала, Мариша прошлась по своей квартире. Что-то не давало ей покоя. Ах да! Картина! Ее дорогой пейзаж с покосившейся деревушкой.
— Черт возьми, куда же она могла деться? — проворчала Мариша, и ее рука сама собой потянулась к телефону.
Набрав знакомый номер, Мариша подождала, когда ей перезвонят.
— Алло, Надир! — произнесла она. — Привет! Как дела?
Дела у Надира шли хорошо, только работы было много.
— До сих пор тружусь, — сказал он Марише.
Девушка мельком глянула на часы. Интересно, где это Надир трудится в третьем часу ночи? Но выяснять это она не стала. С какой стати? Она же ему не жена. И вообще, сейчас Маришу больше волновал другой вопрос. Но она никак не могла придумать, с какого боку к нему подойти. Наконец она решила взять быка за рога.
— Слушай, Надирчик, — проворковала она. — Вы с Саидом нас вчера проводили до моего дома, да?
— Конечно!
— И в квартиру входили?
— А ты что, не помнишь!? — развеселился Надир. — Хороша же ты была! А я еще удивлялся, чего это ты в театре со ступенек навернулась!
Маришу это обидело. Во-первых, мог бы и поизящней выразиться! Не навернулась, а слетела, спланировала, спикировала наконец! А во-вторых, она в тот момент была совершенно трезвой. И вообще, незачем такой ерундой себе голову забивать.
— Надир, ты в гостиной у меня был?
— Был, а что?
— Я при тебе картину со стены снимала? Пейзаж с деревушкой.
Последовало напряженные молчание.
— У тебя пропала картина? — спросил Надир.
— Ну да, понимаешь, я никак не могу ее…
— И ты подумала, что это я ее взял?
Теперь в голосе Надира не было и намека на игривость. Один лед и металл.
— А ты ее не брал?
— С какой стати?
— Мало ли, вдруг я тебе ее сама подарила.
Надир хмыкнул.
— Я похож на альфонса? На человека, который принимает у женщин дорогие подарки?
— Но я…
— Я все понял, Мариша! — произнес Надир. — Извини, я сейчас не могу с тобой говорить.
— Но…
— Спокойной ночи!
И он повесил трубку. А Мариша в немом оцепенении так и осталась стоять. С трубкой в руках.
— Ну что ты там? — раздался голос Инны из-за стены. — Иди сюда! Я салаты разложила. И все порезала!
Мариша приплелась на кухню. На столе и в самом деле стояли красиво оформленные вазочки, куда Инна переложила покупные салаты, украсив их оливками, веточками зелени и нарезанными дольками помидор. Кроме того, она порезала сыр тонкими стрелками, переложив ими красную рыбку, свернутую в изящные розочки. Тут в качестве украшения пошла кукуруза и красный болгарский перец. Еще имелась тарелка с колбаской, бужениной и бастурмой.
Настроение Мариши сделало скачок вверх. Черт с ним, с Надиром, главное, что можно будет наконец нормально пожевать.
— С Надиром небось разговаривала? — полюбопытствовала Инна. — Он сейчас приедет?
— Боюсь, что ни теперь, ни вообще когда-либо.
— Что так?
Инна даже жевать перестала. И теперь потерянно глядела на подругу.
— Он же вчера от тебя без ума был!
— А сегодня охладел!
— Не может быть! Признавайся, что ты ему наговорила!?
— Ничего особенного, — отбивалась Мариша. — Просто спросила, не знает ли он, куда делась картина из моей гостиной.
После этого в разговоре наступила пауза. Инна обдумывала смысл слов Мариши. И по мере того, как он до нее доходил, гортань у нее немела все сильней и сильней. Что касается языка, то он и вовсе отнялся.
— Иначе говоря, — с трудом выдавила она из себя, — ты обвинила его в том, что он вор и спер у тебя эту чертову картину?
— Почему сразу спер? Может быть, просто взял, чтобы показать друзьям! Может быть, я сама ему дала ее на время! Может быть, мы просто договорились, что он подержит ее в своем банковском хранилище. Или покажет эксперту! Я же ничего не помню, что вчера было!
Инна постепенно оттаивала.
— Ну да, — сказала она. — В принципе, такое могло быть. Но он что, обиделся?
— Да! Предпочел оскорбиться! И даже не дал мне объясниться!
Инна снова задумалась.
— А знаешь, в этом есть что-то странное, — произнесла она. — Надир показался мне человеком рассудительным. Вряд ли он в самом деле решил, что ты хочешь его оскорбить.
— Почему же он так себя повел?
— Не знаю, — покачала головой Инна. — Но все-таки странно. А ты точно уверена, что картина пропала?
— Я обыскала всю квартиру! Мы вместе искали!
— Может быть, недостаточно хорошо?
— Ты же помнишь ту раму. Она же большущая! Ее нельзя не заметить!
— Да, верно. Чудно как-то.
— Кому могла понадобиться картина с помойки? — кипятилась Мариша.
— Как ты сказала? С помойки?
— Что? Ты что-то придумала?
— Так мелькнула одна мысль, — небрежно произнесла Инна. — Пойду пройдусь, заодно и мусор выброшу.
И прихватив пакет с накопившимися отходами, она вышла к мусоропроводу. Обратно она вернулась, держа в руках какие-то деревяшки.
— Смотри! — произнесла она.
Мариша присмотрелась и ахнула. В руках у Инны были обломки рамы от ее пропавшей картины. Та самая простенькая линия, светло-бежевый цвет с прожилками золота и размер тот самый. Ясное дело, это рама от ее картины.
