— Вам вовсе не надо любить его. Это надо выпить в медицинских целях. Это хорошо действует при шоке.
Она попыталась поднести стакан к губам, но настолько ослабела, что смогла выполнить эту простую задачу только двумя руками.
Огненная жидкость потекла по горлу, и она закашлялась с непривычки, зато тепло немедленно разлилось по всему телу.
Увидев, что на ее щеках проступил румянец, он удовлетворенно произнес:
— Уже лучше. Допейте все до конца, а я принесу кофе.
Мадлен послушно мелкими глотками пила согревающую жидкость и, глядя на огонь, думала о том, что с ней произошло за последние несколько часов.
Хотя Луи представил все так, будто он хотел невинно попугать ее, она не верила, что он затеял эту историю ради шутки. Совсем не зная его, она чувствовала, что не такой он человек. И какими бы ни были его мотивы, за ними стоит что-то серьезное.
Гнев? Ненависть? Желание отомстить?
Как драматично, а скорее смешно, сказала она себе сердито. Они только что познакомились, и, хотя она стала невольной причиной его травмы, вряд ли он проникся к ней такими недобрыми чувствами, что…
— А вот и я. — Луи поставил поднос с кофе на столик рядом с ней. — Немного сливок без сахара?
— Да, пожалуйста.
Он протянул ей чашку, подлил еще бренди и сел напротив со своим стаканом.
— Вы выглядите какой-то задумчивой.
От горячего кофе исходил упоительный аромат, и она сделала несколько глотков, прежде чем ответить:
— Я размышляю, зачем вам понадобилось пугать меня?
— Значит, вы не верите, что это была просто шутка?
— Нет. Вас можно было бы посчитать жестоким, если бы вы сделали это намеренно, но вы не похожи на злого человека.
— Вы хотите сказать, будто не предполагали, что может произойти?
Очевидно, он считает, что она знает или хотя бы догадывается, в какую игру они играют.
— Нет. — Она не могла понять, поверил он ей или нет. — Конечно, я понимала, что вы хотите слегка меня напугать, но думала, речь идет только о том, чтобы дойти до конца зала… — Она сморщилась и продолжила: — Когда погасла свеча и вы прикоснулись к моей руке, мне показалось, что я сейчас умру.
— Да, этого я никак не планировал. Я предполагал подождать, пока вы дойдете до нужного места, а потом появиться перед вами. Когда мы оказались в полной темноте, я просто воспользовался этим.
Ее длинные волосы неожиданно рассыпались по плечам. Отбросив прядь с лица, она сказала:
— Как только я увидела отверстие, я поняла, что где-то должен быть секретный ход. Но до сих пор не могу взять в толк, почему образовался сквозняк.
— Для дополнительной безопасности оба конца секретного хода имеют выход наружу. Вот почему там всегда циркулирует воздух. Но на этот раз я не учел силу ветра.
Неудивительно, что она так ясно слышала завывания ветра… Возвращаясь к тем ужасным минутам в зале, она спросила:
— Есть еще кое-что, чего я не понимаю. Когда я пошла вперед. Вы остались в темноте. Как же вы смогли отодвинуть панель, попасть в проход и двигаться по нему?
— У меня с собой в кармане был фонарик, — признался он.
— Тогда почему же мы взяли с собой свечи? Хотя да, это глупый вопрос, — с легкой горечью ответила она самой себе.
С непроницаемым лицом он сказал:
— Поверьте, я бы не стал так пугать вас, если бы не думал, что вы успели хотя бы частично приготовиться к испытанию.
— Я должна была приготовиться?
— Ну, я ведь раньше упоминал о раздвижных панелях и секретном ходе…
Да, он говорил об этом, хотя и вскользь.
— Чтобы опередить вас, я вынужден был отодвинуть панель, когда вы еще не успели отойти на достаточное расстояние. Панель заскрипела, и я был уверен, что вы слышали этот звук.
— Да, слышала, но не поняла, что он означал.
— Как бы там ни было, я должен признать, что вы вели себя поразительно мужественно. С большинством из женщин на вашем месте случилась бы истерика.
Она увидела на его лице выражение уважения, если не сказать — восхищения. Ей было приятно, но она честно призналась:
— Это вряд ли можно назвать храбростью. В первые секунды меня словно заморозило. Потом, когда я поняла, кто прикоснулся к моей руке, я слишком разозлилась, чтобы бояться.
— Как вы узнали меня так быстро?
— Не думаю, что привидения носят кольцо, — сухо сказала она. — А на ваше кольцо я обратила внимание еще раньше.
— Ага! — Он потянулся к кофеварке. — Налить вам еще кофе?
— Пожалуйста.
Он налил ей кофе, и, не спрашивая разрешения, добавил бренди им обоим.
6
Какое-то время она молча смотрела на дрова, потрескивающие в камине, и потягивала бренди маленькими глотками. Его вкус уже не казался ей таким неприятным.
Она подняла глаза и увидела, что Луи задумчиво смотрит на нее. На мгновение его взгляд совершенно выбил ее из колеи. Но через минуту она успокоилась, подумав, что эта манера присуща ему как норма и не стоит обращать на нее внимание.
Он потянулся и взял ее за руку.
— Если я принесу вам свои глубокие извинения за то, что я сделал, у меня есть надежда, что вы простите меня?
Самообладание Мадлен испарилось, когда его большой палец мягко надавил на ее ладонь. Затрепетав всем телом, она с усилием пробормотала:
— Да, конечно. Хотя вам не надо извиняться. На самом деле вы не причинили мне никакого вреда.
Он улыбнулся, и в глубине его зеленых глаз замелькали веселые искорки.
— Вы очень великодушны. — Он продолжал держать ее руку в своей.
Мадлен поняла, что смотрит на него как кролик на удава, и поспешно отдернула руку.
Чтобы скрыть смущение и свою реакцию на его несомненную мужскую привлекательность, она спросила:
— Так, значит, история о месье Роже, его мучительной смерти и о привидении выдумана от начала до конца?
— Не совсем, — ответил он, удивленный ее оживлением. — Конечно, я не уверен, существует ли привидение на самом деле, но что касается исторической части событий, то они подтверждены документами.
— Но почему же он не воспользовался выходом из секретной галереи, если она сквозная?
— Потому что второй выход появился позже. Именно после трагической гибели Роже Шарль распорядился сделать второй выход, чтобы подобное больше никогда не случилось. Но и тут не обошлось без драмы. Человек, занимавшийся реконструкцией, бесследно исчез, чтобы унести с собой в могилу секрет потайной галереи. — Увидев ее реакцию на свой рассказ, он слегка пожал плечами. — Увы, это были жестокие времена.
