— А шестнадцатого июля ваша жена точно была уже в деревне? — решила уточнить Инна, именно ночью шестнадцатого был убит Серега.
— Точно, — заверил ее Миша. — Я их туда четырнадцатого отвез. А девушка из деревни явилась ровно тринадцатого. Я еще запомнил, что число такое несчастливое.
* * *
Юля переночевала у Степаниды Алексеевны, а утром быстро собралась и вышла из дома. Обратный билет в Питер был приобретен заботливой Инной для подруги заранее. Самолет отлетал лишь через пять часов, можно было побродить по городу и осмотреться, благо все или почти все, за чем Юля приезжала, она уже узнала от своей болтливой хозяйки. Пока что девушка решила прогуляться до автобусной остановки.
Осмотревшись по сторонам, Юля обратила внимание на черную «копейку», которая стояла возле подъезда бабкиного дома. Стекла у машины были густо тонированы. Юля молча подивилась человеческим странностям и тронулась в путь. Дорога шла мимо длинного дома, на первом этаже которого за огромными стеклянными витринами располагались магазины.
Неожиданно ей в голову пришла мысль, что раз уж она все равно в Саратове, то неплохо было бы поговорить с самой Верой Владимировной. Вдруг открылись бы новые факты, ускользнувшие от внимания любопытной соседки. Все-таки с тех пор прошел не один десяток лет. Многие подробности могли изгладиться из памяти Степаниды Алексеевны.
Юля одобрительно посмотрела на свое отражение в витрине. Она кивнула самой себе и вдруг увидела черную «копейку», которая преданно ползла по другой стороне улицы и, соответственно, тоже отражалась в витрине. Поняв, что ее первоначальный диагноз оказался верен, с головой у водителя точно не все в порядке, Юля спокойно пошла дальше. Возле остановки она в последний раз, как она думала, посмотрела на странную машину, села в автобус и поехала в центр, где и жила в данный момент Вера Владимировна. Адресом Юлю снабдила всезнающая Степанида.
Юля поднялась на второй этаж и позвонила в обитую дерматином и деревянными планками дверь.
— Что же ты так долго? — сопровождаемая этим возгласом, Юля оказалась в светлой просторной прихожей.
Перед ней стояла женщина лет тридцати с небольшим, держащая на руках младенца. При виде незнакомой тети тот закатился громким плачем.
— Вы к кому? — перевернув ребенка вверх ногами и энергично встряхнув его, отчего тот и в самом деле затих, спросила женщина у ошалевшей Юли.
— Я к Вере Владимировне, — робко сообщила Юля, испуганная таким обращением с младенцем.
— Я ее дочь, можете все передать мне, — заверила ее женщина.
Юля вытащила из кармана немного помятое письмо от Вероники. Зажав младенца под мышкой, женщина взяла письмо, прочла адрес и небрежно бросила его на тумбочку.
— У нее все в порядке? — спросила она у Юли.
— Не совсем, — уклончиво сказала девушка.
Но от подробного рассказа она была избавлена появлением чистенькой беленькой старушки, очень крепкой на вид.
— Как ты держишь Павлика? — негодующе обратилась она к дочери. — Дай его мне.
— Мама, к тебе пришли, — не обращая внимания на слова старушки, сказала молодая мать, кивая на Юлю. — Письмо девушка из Питера привезла.
Вера Владимировна мигом утратила всякий интерес к внуку и схватила письмо. Прочитав его до конца, она некоторое время стояла молча. Затем, все так же ни слова не говоря, прижала руку к сердцу, побледнела и словно подкошенная рухнула на пол.
* * *
Плюшкин пришел в себя только поздно утром.
Глянув на часы, он испуганно выскочил из постели.
Впервые в жизни он напился накануне и вот теперь опаздывал из-за этого на работу. На мерзкое ощущение похмелья еще накладывалось и то, что он ровным счетом ну ничегошеньки не помнил, каким образом он оказался в своей постели и чем занимался вчера весь вечер. То есть начало своего визита в офис детективного агентства он помнил, а вот дальше — полный провал.
Частично восстановить прошлый вечер помогли пятна губной помады у него на брюках, а также отсутствие денег в карманах. С замиранием души и сердца Плюшкин принялся шарить по комнате в поисках кобуры с оружием. И ее не находилось.
— Господи, — пробормотал Плюшкин, обойдя всю комнату и заглянув везде, куда только он мог бы засунуть «Макаров» с совершенно новенькой обоймой из восьми патронов. — Что же я вчера натворил?
Через час вконец расстроенный и донельзя всклокоченный Плюшкин опустил руки и сдался. Он не мог вспомнить, что он делал вчера, а главное — не мог вспомнить, куда он дел оружие. И в тот момент, когда эта очевидная истина полностью дошла до его сознания, он зарыдал. От слез ему стало немного легче, к тому же он принял решение покончить с собой до того, как о его позоре станет известно товарищам.
Но перед смертью природная аккуратность Плюшкина взяла верх. Он пошел в ванну, где долго и тщательно брился. Потом вернулся в комнату и прибрал в ней. Его взгляд упал на страшно мятые простыни на кровати. Плюшкин машинально встряхнул их.
Словно по мановению волшебной палочки, на пол шмякнулось что-то тяжелое. Не веря своим глазам, Плюшкин уставился на упавшую кобуру с пистолетом внутри.
Дрожащими руками он поднял оружие и впился в него глазами. Ошибки быть не могло, перед ним был его собственный «Макаров». От избытка чувств Плюшкин едва не задохнулся. Он застегнул кобуру и, чистый и причесанный, вышел из дома на улицу, так и не заметив, что в его кобуре стало на одну заклепку больше. От своих товарок она отличалась как комар от лайнера, так как была не чем иным, как «жучком», поставленным кем-то здорово любопытным и желающим быть целиком в курсе того, чем собирается заняться Плюшкин в ближайшее время.
* * *
Выйдя из дома дочери Веры Владимировны, Юля села в подошедший автобус и отъехала пару остановок. Затем, сойдя на приглянувшемся ей бульваре, осмотрелась по сторонам, увидела маленькое уютное кафе и направилась к нему. Заказав себе порцию кофе и пару пирожных, она принялась задумчиво поглощать завтрак. Пирожные оказались на редкость вкусными, и Юля еще два раза подходила к прилавку, пока наконец не поняла, что больше не в силах съесть ни крошки, а от вида сладкого ее начинает мутить. К тому же пора было ехать в аэропорт, что Юля и сделала, поймав частника, который всего за семьдесят рублей доставил ее туда.
До регистрации еще оставалось двадцать минут, и Юля отправилась поглазеть на пассажиров. Внезапно она остановилась словно вкопанная, увидев, как знакомая черная «копейка» с тонированными стеклами паркуется на стоянке аэропорта.
— Это уже дико странно, — пробормотала Юля, наблюдая, как из «копейки» вылез ее попутчик Женя.
Юля потихоньку отступила в сторону. Ей нужно было хорошенько подумать, какого черта этот Женя сегодня целый день таскался за ней по Саратову, а также всю ночь, а может и не одну, караулил ее возле дома. Сначала Юле пришла в голову мысль, что Евгений настолько воспылал к ней чувствами, что просто не в силах был выпустить Юлю из своего поля зрения даже на минутку. С искренним сожалением Юля эту мысль отбросила как слишком романтичную. А романтика в реальной жизни, как Юля успела за свою недолгую жизнь убедиться, почти отсутствовала.
