У ее папочки куча денег. Куда больше, чем у нашего.
И она единственная наследница своего отца. Я еще поняла бы, если б она влюбилась в Дюшу.
— Разве она его не любит? — удивилась Инна.
— Нет, — покачала головой Стаей. — На первый взгляд она может и показаться влюбленной, но на самом деле она его не любит. Ты и сама поймешь, если присмотришься получше к тому, как они себя ведут.
Это спектакль, который они разыгрывают для деда.
— Зачем?
— Дюше это нужно, чтобы дед упомянул его в своем новом завещании.
— А Сильви-то это зачем?
— Ей — не знаю. — Стаей пожала плечами. — Не похоже, что она от всего этого в восторге. Но раз она согласилась стать невестой Дюши, значит, ей это зачем-то нужно.
— Или она вынуждена, — пробормотала себе под нос Инна.
Стаей с любопытством посмотрела на Инну.
— Нет, Сильви не беременна, — сказала она. — Если ты это имеешь в виду. Мой братец до свадьбы к ней и не притронется. Но даже если бы Сильви и забеременела, то она, не задумываясь, избавилась бы от ребенка. Она очень злая. У нее есть хорошенькая собачка — фокстерьер. Я видела, как она его била ремнем, когда он стащил у нее кассету. У нее было такое лицо… Такое, я даже испугалась.
— А твои родители, они рады браку Дюши?
— Конечно, рады. Да они прямо с ума сходят от радости, что Дюша наконец остепенится. Он ведь у нас неплохой, только очень подвижный. За ним никак не уследишь. А теперь жена будет за ним присматривать, чтобы он вел себя пристойно. Только это моих родителей и заботит. Сплошное лицемерие.
— Значит, твоего мнения относительно Сильви родители не разделяют? — спросила Инна. — И остальные родственники тоже?
— Ты имеешь в виду моих дядю Алексея и тетю Ингриду? — спросила Стаей. — Они Сильви вчера увидели первый раз. Дюша ее с ними не знакомил. Им все равно. А уж их недоумкам-сыночкам и подавно.
— Разве ты не любишь своих кузенов? — удивилась Инна. — За что?
— За то, что они ослы, — сказала Стаей. — Обоим уже под тридцать, а все учатся. А в свободное время воруют у своих папочки с мамочкой из кошельков.
Они оба игроки, вечно в долгах. Я не удивлюсь, если выяснится, что это один из них стрелял в дядю Алексея, чтобы получить после него наследство. На большее у них ума не хватит.
Инна едва дух перевела от такого заявления. Но в это время в столовую пришла Эмилия Карловна.
— Мне нужно успеть сервировать стол к обеду, а вы тут такой бедлам устроили, — ворчала она. — Всюду елочные иголки. Как я их теперь счищу с ковра? У меня ведь не сто рук. На мне еще и праздничное угощение.
— Я могу пропылесосить, — вызвалась Инна.
— Вот еще, вы гостья. Пришлю Зину, — решила экономка. — Хотя, честно говоря, такой безрукой девицы еще свет не видел. И бестолковая. Умудрилась испортить крем для пирожных. Насыпала в масло вместо сахара соль. Хорошо, я попробовала. А то подали бы на стол. Позор! Сейчас пришлю девчонку.
Может, хоть с пылесосом управится. Не знаю, как ее на прежнем месте держали!
— Неужели вы не проверили ее квалификацию раньше? — спросила Инна, собирая в картонную коробку оставшуюся мишуру и елочные украшения.
— Мне дали на ее счет превосходную рекомендацию, — с достоинством ответила Эмилия Карловна. — Притом моя близкая подруга. Девушка проработала у них в «Даугаве» несколько месяцев. Очень хвалила.
Не знаю, что и думать. Подшутила надо мной моя подруга, не иначе.
Шумной стайкой вернулись из Риги Наташа с Яном и Вилли. Девушка была в полном восторге. Парни накупили ей кучу игрушек, и Наташа шмыгнула к себе в комнату, прижимая к груди несколько ярких свертков. Она сделала знак Инне следовать за ней.
— Слушай, классные ребята! — сказала Наташа. — Знаешь, где я была?
— В Риге, — удивленно ответила Инна.
— Да, в Риге. Я съездила по тому адресу, который был на письме Эдгара.
— Ты что, не отдала ему утром письмо?
— Отдала, но что мне мешало снять с него копию и переписать в свой блокнот адрес с конверта. На всякий случай. Вот и пригодилось.
— И что ты узнала? — нетерпеливо спросила Инна.
— Улица Смилшу — это центр старой Риги, — принялась рассказывать Наташа. — Мне быстро показали нужный дом. Такой, знаешь ли, симпатичный домик.
Трехэтажный. На каждом этаже по одной квартире.
И что интересно, все квартиры в нем выкуплены. Так что в доме живет всего три семьи. Это здорово облегчило мою задачу. Этот Роберт холостяк, уже не мальчик. У него солидный бизнес. Даже очень солидный.
Он имеет сеть ювелирных магазинов и мастерских.
Кроме того, владеет одним рекламным агентством, которое главным образом и рекламирует драгоценные изделия, произведенные в его же мастерских. Но самого Роберта я не видела. Он уехал куда-то на Рождество и Новый год.
— Жаль, — сказала Инна. — Я тут подслушала разговор. Эдгар не так прост, как кажется. Он отлично знаком с Дюшей. Я бы даже сказала, что они старые знакомые.
Инна успела пересказать сестре подслушанный сегодня утром разговор, когда прозвучал сигнал к обеду.
— Как-то жутко оставаться в этом доме, — сказала Инна. — Преступник, стрелявший в Алексея, еще на свободе. И кто его знает, что ему придет в голову выкинуть еще.
— Не обязательно, что это кто-то из домашних, — сказала Наташа. — Стреляли ведь с улицы. Это мог быть и кто-то посторонний.
— Ой, я разве тебе не сказала? — спохватилась Инна. — Стреляли не с улицы. Я это вчера ночью поняла, когда ушла от тебя.
— Как? — широко распахнула глаза Наташа.
— Лежала без сна, мне стало холодно, и тут меня осенило. Я вспомнила, что во всех комнатах сохраняется ровная температура. Тройные стеклопакеты и пол с подогревом, сама понимаешь. Мы сидели в гостиной, там было тепло. Правда, горел камин. Но в спальне Роланда Владимировича никакого дополнительного обогрева не было. А когда мы зашли к нему, там было тепло.
— Да, правильно, — кивнула Наташа. — В доме поддерживается температура плюс 21 градус Цельсия.
Только ночью ее опускают на пять градусов.
— Вот, а когда мы зашли в кабинет, там было холодно. Жуткий холод. Вспомни сама!
— Я не заходила, — призналась Наташа. — Меня тетя Ида не пустила. Сказала, что детям нельзя смотреть на кровь.
— А я зашла одной из первых. И сразу же подумала о том, как жутко холодно в комнате. Прямо зуб на зуб не попадал.
— Этого не могло быть, тебе показалось, — сказала Наташа. — Везде в доме одинаковая температура. Если бы испортилось отопление в кабинете дедушки, то и в остальном доме тоже бы испортилось.
