Новая жизнь в теле Гйол так и не зародилась. Она не знала, что было тому причиной. Итх рассказывала, что и как нужно делать йолне, чтобы человеческое тело зачало и выносило ребенка, но лишь в общих чертах. Всегда казалось, что у Гйол будет время узнать подробности, а вышло, что, когда понадобилось, спросить было не у кого. Йиргем, с его тысячелетним опытом, уверял Гйол, что причин для расстройства нет: скорее всего тело, которое она занимала сейчас, было неспособным к зачатию.
– А если дело не в этом? – обеспокоенно спрашивала его Гйол. – Что, если у меня попросту не получается зачать, как раньше не получалось обострять слух или зрение?
– Не волнуйся, – успокаивал ее Йиргем. – Всем йолнам требуется время, чтобы научиться владеть телом. Даже если ты и права и у тебя просто не получается, это лишь означает, что тебе нужно подождать. У нас впереди вечность, о́лни, мы еще сменим множество тел. Ты ведь так молода, большинство йолн в твоем возрасте даже не помышляют о детях. Не торопись.
Гйол вздыхала, не отвечая. Она не хотела говорить Йиргему, что когда-то схожие слова произносили Итх и Тейре, Йгерн и хранитель Гойтре. Они говорили: «Не торопись, Гйол, научись терпению, у нас еще будет время для разговоров, для объяснений, для того, чтобы научить тебя всему, что ты захочешь», и она верила им, и старалась быть терпеливой, и откладывала на потом. А никакого «потом» не оказалось. И теперь Гйол, обретшая новую семью, твердо намеревалась не повторить прежних ошибок.
Тело Бениты Арриньи, занятое Гйол еще у Козьего Камня, состарилось быстрее, чем ожидалось. Семь лет назад Гйол сменила его на новое. Они с Йиргемом выбрали молодую бездетную вдову по имени Лучия, и спустя пару месяцев «овдовевший лесничий» привел в дом новую жену.
На очередную замену йолны решились поздней весной. Антония была молодой вдовой, два года назад похоронившей мужа и с тех пор жившей в одиночестве. Она была в меру привлекательной, в меру чистоплотной, но главным было то, что Антония однажды уже рожала. Правда, девочка умерла, не прожив и года, но это не играло особой роли: важно было, что тело женщины способно зачать.
Две недели Гйол притворялась больной, жалуясь на недомогания и слабость, чтобы смерть ее тела не вызвала слишком большого недоумения. В воскресенье она, как всегда, отправилась в церковь и во время службы старалась не выпускать Антонию из виду. К удивлению Гйол, на этот раз вдова не задержалась, чтобы посплетничать с другими женщинами, а поспешила домой, как только служба закончилась. Позже Гйол проклинала себя за то, что не придала этому должного значения…
Йолна двинулась за Антонией вслед, но ее остановила жена мясника, которой понадобилось купить кусок мыла, ее сменила жена булочника, и Гйол не сразу удалось от них отделаться. Лишь когда к ним присоединились еще три женщины и заговорили о приехавшем на прошлой неделе к священнику знатном госте из Поппи, Гйол сумела ускользнуть. Она обогнула церковь и заторопилась к дому вдовы.
Гйол постучалась и, не дожидаясь ответа, толкнула дверь.
– Лучия? – удивленно спросила Антония.
– Здравствуй, соседка, – Гйол шагнула к хозяйке, – вот, зашла узнать, не нужно ли тебе еще мыла.
– Мыла? – переспросила вдова. Прежде Гйол никогда не ходила по домам, предлагая товар, покупательницы находили ее сами. – Нет, Лучия, не нуж…
Антония замолчала на полуслове с открытым от изумления ртом, потому что Гйол вдруг резко схватила ее за плечо. Больше вдова не успела сказать ничего.
Тело Антонии оказалось здоровым и сильным: Гйол уже научилась определять такие вещи незамедлительно. Йолна по очереди напрягла мышцы ног и рук, пару раз присела, наклонилась и выпрямилась. Новое тело слушалось. Прежнее же теперь предстояло уложить так, будто Лучии стало нехорошо и та прилегла отдохнуть. Потом следовало бежать за Йиргемом с вестью, что его жена чувствует себя скверно.
Гйол подхватила тело Лучии под мышки и потащила к мешкам с шерстью, которые служили Антонии постелью. Тащить было тяжело и неудобно, Гйол запыхалась, замешкалась и потому не сразу заметила, что уже не одна.
– Что ты делаешь, Антония? – раздался вдруг голос за спиной.
Гйол вздрогнула и едва не выпустила ношу. Обернувшись, она увидела в дверях пастуха Маттео, который жил на другом конце деревни и потому явно не заглянул на шум, проходя мимо, а явился сюда намеренно.
– Я… я, – запинаясь, заговорила Гйол. – А ты что здесь делаешь?
На круглом и плоском лице Маттео появилось выражение крайнего удивления. Он захлопал глазами, словно такой простой вопрос не на шутку его поразил, и промямлил:
– Так я же к тебе пришел.
Гйол поняла. Она едва не выругалась вслух с досады, когда ее новое тело подтвердило догадку слабостью в низу живота.
– А ко мне Лучия заглянула, – принялась поспешно оправдываться Гйол. – Только ей стало дурно, я хотела уложить ее поудобнее и бежать за лесничим.
Маттео почесал в затылке.
– А чего ее к тебе принесло? – спросил он.
– Да деньги хотела за мыло получить, – нашлась Гйол. – Ну, что стоишь, помоги. Она же тяжелая, даром что худая.
Вдвоем они уложили тело Лучии на постель Антонии. Гйол облегченно вздохнула, но Маттео, наклонившись, приложил ладонь ко рту Лучии и озадачено покачал головой.
– Глянь, – пробормотал он, – лесничиха-то вроде и не дышит.
– Я побегу к Луиджи, – сказала Гйол поспешно, – его жена, пусть сам и смотрит, дышит она или нет.
– Прямо сейчас, что ли, побежишь? – Маттео подступил вплотную и обнял Гйол за талию, отчего между ног ее нового тела немедленно стало влажно. – Не спеши, – пастух кивнул на покойницу и подмигнул Гйол, – ей уже не поможешь. А мы с тобой успеем немного позабавиться.
Гйол растерялась. Проще всего было бы уступить Маттео: и у него не возникло бы подозрений, и самой Гйол полегчало бы, избавься она от возбуждения. С другой стороны, ей было отвратительно это существо, которое даже рядом с мертвым телом себе подобного думало лишь о спаривании.
Решить, как следует поступить, Гйол не успела.
– Вот оно что, – донесся раздраженный голос с порога.
Маттео, отпустив Гйол, попятился. В дверях стоял человек, которого йолна до этого дня в Сухом Буке не встречала. Был он не похож ни на крестьянина, ни на рыбака. Рослый, лет тридцати от роду, в камзоле дорогого сукна, щегольских сапогах и охотничьей шляпе с пером. Шею пришлого украшала толстая золотая цепь, и золотые же кольца сверкали на пальцах.
– Я смотрю, крестьянки здесь не ценят оказанной им чести, – усмехнулся незнакомец, но в глазах его Гйол увидела столько злобы, что ей стало не по себе. – На тебя обратил внимание Уберто ди Ареццо, а ты у него под носом путаешься с вонючим мужиком? Пошел вон! – рявкнул он на Маттео.
Крестьянин вздрогнул, виновато закивал и бочком потрусил на выход. Человек, назвавшийся Уберто ди Ареццо, со злостью пнул его под зад ногой, затем шагнул вперед и схватил Гйол за руку.
