Фернандо. Того мужчину, который был с ней в тот яркий летний день, звали этим именем. И возможно, это он в другом воспоминании лежал рядом на песке, погрузив длинные загорелые ноги в набегающие на берег волны. Кира вздохнула, потому что ясней ей не становилось, только прибавилось загадок. И встрепенулась, увидев, что фотография наконец-то открылась.
Это был летний снимок: за спинами глядевших в объектив бушевало зеленое море сочной травы с белыми и ярко-розовыми пятнышками лугового клевера. С синего с белыми росчерками облаков неба беззастенчиво ярко светило солнце, создавая тени и блики на лицах и руках позирующих. Молодая женщина за тридцать, легкой полноты и с простым, но приятным лицом держала на коленях мальчика в красной кепке с нарисованной над козырьком мультяшной машинкой. Малыш глядел в объектив ясными голубыми, как у Киры, глазами, улыбаясь с такой искренностью, на которую способны только малые дети. Кира жадно всматривалась в снимок ребенка, отпечатывая его в сердце и выуживая из памяти скудные воспоминания и ассоциации. Ей с теплой радостью вдруг вспомнилось, что в тот день они втроем – она, Тихон и держащая на коленях ее сына молодая женщина – выехали из душной столицы за город. Они ехали долго в новенькой электричке, и сын, прилипнув к окну, рассматривал с детским восторгом мелькавшие пейзажи. А потом спал, привалившись к Кириному плечу, а она иногда осторожно целовала его в пахнущую карамельным шампунем светлую макушку. Потом они вышли на станции с растрескавшимся асфальтом и одинокой будочкой-кассой. Прямо за дорожным полотном расстилалось зеленое сукно поля с клеверной вышивкой. И они, отойдя от станции, расстелили на траве плед, достали из сумки-холодильника бутерброды и напитки. Кира вспомнила, как сын выпрашивал кока-колу, но ему наливали в пластмассовую кружку апельсиновый сок. А еще – что у нее разрядился телефон, поэтому фотографию они сделали на мобильный Ани. Имя той молодой женщины шло рука об руку с этим воспоминанием, и когда Кира произнесла его про себя, оно отозвалось в душе всплеском радости и… тоски. Кира поняла, что очень соскучилась по женщине, держащей на руках ее сына. Когда они в последний раз виделись? Этому снимку было больше двух лет, возможно ли, что с тех пор они не переписывались? Прежде чем закрыть письмо и открыть другое, Кира еще раз жадно всмотрелась в личико сына, впитывая его образ до мельчайших подробностей и радуясь тому, что Тихон внешне очень похож на нее. Возможно, Анна знает, с кем и где сейчас находится Тихон. Но ответа до сих пор не было.
В другом письме оказалась лишь ссылка. Кира щелкнула на нее и вышла на новость, в которой сообщалось о взрыве газопровода на одной из улиц из-за халатности рабочих во время ремонтных работ. В заметке говорилось, что прогремевшим взрывом и возникшим затем пожаром были уничтожены припаркованные на улице автомобили и разрушено ближайшее строение. Взрыв унес жизни нескольких рабочих и людей, оказавшихся в постройке и припаркованной близко к эпицентру машине. Точное количество жертв на момент публикации уточнялось. Опубликована новость была в июле два года назад и содержала фотографию обгоревшего остова машины на фоне разбитых и выгоревших витрин какого-то магазинчика. Кира прочитала заметку один раз, а затем, отказываясь принять увиденное, во второй. И в тот момент, когда смысл слов наконец-то достиг сознания, в ушах раздался оглушительный грохот взрыва. Тяжелый смрад гари забился в ноздри, легкие обожгло наполнившим их горячим воздухом с частичками пепла. Кира задохнулась, прижала руку к груди, закашлялась и, не в силах пережить разрывающую ее от макушки до пяток боль, закричала. Она не видела, как вскочил, перепугавшись, из-за соседнего столика мужчина и бросился к ней. Не слышала, как он закричал официантке, прося одновременно вызвать врача и дать стакан воды. Не чувствовала, как ей брызгали в лицо прохладной водой, как спрашивали, что с ней случилось, успокаивали, трогали, пытаясь уложить на сдвинутые вместе столы. Она в тот момент бежала по стеклянной крошке к охваченной пламенем машине, а затем рухнула голыми коленями прямо в измельченные осколки. Ее крик, вырвавшись из разорванного сердца, устремился к небесам вместе с лентами черного дыма. Потом все померкло, словно на нее обрушилось потемневшее траурное небо. А затем Кира увидела над собой склонившееся лицо немолодой женщины в медицинской форме. Она хотела сказать, что помощь нужна не ей, а тем, кто остался в машине, и осеклась, поняв, что это в настоящем, а не в прошлом, над ней склонился врач. И что на самом деле она находится в кафе, а не на той страшно выгоревшей, как после бомбежки, улице. И люди, которые вокруг нее собрались, – это не уличные зеваки, а персонал и немногие посетители кафе. Женщина-врач что-то ей сказала, но Кира не поняла что именно, оглушенная наслоившимся на настоящее воспоминанием. Разбуженная страшной новостью и последовавшим за этим шоком, память заработала, как вышедший из-под контроля старый кинопроектор, с бешеной скоростью проворачивающий пленку. Эпизоды мелькали беспорядочно, зачастую не в хронологическом порядке, не на всех Кире удалось задержаться, потому что за одной картиной тут же возникала другая. Но кое-как ей удалось установить хронологию и вспомнить тот страшный день.
…Вот она находится в офисном кабинете какого-то мужчины. Обстановка здесь дорогая, но этот шик скорее отталкивает, чем привлекает. От мужчины пахнет тем самым одеколоном, который недавно напугал ее. Мужчина орет и машет руками, черты его лица искажены гневом и смазаны так, что Кира не может их четко визуализировать. Напуганная, она пятится назад до тех пор, пока не выскакивает в приемную. В захлопнувшуюся дверь ударяет что-то тяжелое, мужчина продолжает орать, даже оставшись в одиночестве. Кира видит испуганные оленьи глаза молоденькой секретарши, но, не задержавшись в приемной ни на секунду, бегом спускается на улицу. Там она замечает, что у нее трясутся руки. Кто-то, в костюме, поднимается по лестнице в здание и смотрит на нее, но Кира игнорирует взгляд. Она тянется к сумочке, чтобы достать мобильный телефон, но вспоминает, что забыла сумку в машине. Затем, решительно сжав губы, чтобы не расплакаться, удаляется от здания.
А вот другой эпизод, который, похоже, случился немного раньше. Она, та самая Анна, Тихон и еще какая-то женщина – незнакомая, с немолодым неухоженным лицом и с узкими, вытянутыми к вискам глазами – сидят в кафе. Незнакомая женщина молчит, а Анна с Кирой тихо переговариваются. Кира напряжена, как натянутая струна: тронь – и зазвенит. А Аня что-то ей вполголоса говорит и успокаивающе берет за руку. Тихон в это время ковыряет ложкой в вазочке с мороженым и болтает под столом ногами, то и дело попадая по Кире, пока она, не выдержав, сердито не делает ему замечание. Тогда незнакомая женщина с вытянутыми глазами что-то ей отвечает. Кира фыркает и замолкает.
Она опять в том эпизоде, где выбегает из дверей офисного здания и торопливым шагом направляется на улицу, на которой оставила машину. Она уже видит издали свой автомобиль, когда оглушительный взрыв бросает ее на землю. До Киры доносятся испуганные крики, в нос бьет резкий запах гари, паника захлестывает горло. В первый момент ей кажется, что случился теракт. А затем, подброшенная страшной мыслью, Кира вскакивает на ноги и бежит туда, откуда донесся взрыв. Эта короткая дорога тонет в вечности, на краю которой, она уже знает, поджидает ад – самый настоящий, с полыхающими языками пламени и с обугленным остовом того, что осталось от машины, в которой ее дожидались Тихон и Анна.
