Далек Икс подплыл ближе и пристально уставился на экран.
– КОТОРЫЙ ИЗ НИХ ДОК-ТОР?
Командир показал. При виде этой тощей долговязой фигуры существо, заключенное в бронзовый корпус, неуютно поежилось. Но Далек Икс, похоже, остался невозмутим. Он впился яростным взглядом в Повелителя Времени, и голубой свет его глаза разгорался ярче и ярче с каждой секундой. А затем случилось странное: Доктор внезапно поднял голову и посмотрел прямо в камеру. Его большие инопланетные глаза уставились с экрана на двух наблюдателей.
– ОН ЗНАЕТ, ЧТО МЫ ЗА НИМ НАБЛЮДАЕМ! – сказал командир базы.
– ЭТО НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ. УРОВЕНЬ ИНТЕЛЛЕКТА У ДОК-ТОРА ВЫШЕ, ЧЕМ В СРЕДНЕМ ДЛЯ ГУМАНОИДОВ. НЕКОТОРЫЕ РЕАКЦИИ ВПОЛНЕ ОЖИДАЕМЫ.
Командир нажал какую-то кнопку, и на другом экране замелькала череда изображений. Все это были люди – молодые и старые, высокие и низкорослые. Лица сменяли друг друга с бешеной скоростью.
– ЭТОТ ЭКЗЕМПЛЯР НЕ СОВПАДАЕТ НИ С ОДНОЙ ИЗ ВЕРСИЙ ДОК-ТОРА, ЗАФИКСИРОВАННЫХ В НАШЕЙ БАЗЕ ДАННЫХ.
– ОН ПОСТОЯННО МЕНЯЕТ СВОЙ ФИЗИЧЕСКИЙ ОБЛИК В ТЩЕТНЫХ ПОПЫТКАХ ИЗБЕЖАТЬ ОБНАРУЖЕНИЯ, – пояснил Далек Икс, не отводя взгляда от лица Доктора на мониторе. – ОН РАССТРАИВАЛ ПЛАНЫ ДАЛЕКОВ УЖЕ МНОГО РАЗ. НО БОЛЬШЕ ОН НАМ НЕ ПОМЕШАЕТ.
– ОН ИЗОБРЕТАТЕЛЕН И ХИТЕР, – предостерег командир базы.
– ОН ВСЕГДА ПОЛАГАЕТСЯ НА СЛУЧАЙ. ОН САМ ПОГУБИТ СЕБЯ СВОИМ ВЫСОКОМЕРИЕМ. – Далек Икс отвернулся от экрана. – ДОСТАВИТЬ ЕГО В ДОПРОСНУЮ КАМЕРУ!
* * *
Между тем Доктор и Боуман выворачивали карманы, чтобы выяснить, не найдется ли чего-нибудь полезного. Это была идея Доктора; Боуман уступил ему – но только потому, что слишком устал, чтобы спорить.
Вскоре на полу в центре камеры образовалась груда хлама: звуковая отвертка Доктора, его же психическая бумага, очки, ключ от ТАРДИС, карандаш, пригоршня монет неизвестного происхождения, кусок бечевки и пара аптечных резинок. Доктор склонился надо всем этим хозяйством, внимательно разглядывая его и задумчиво пожевывая оливу своего стетоскопа.
– И ни одного бластера, – заметил Боуман.
– Бластер – не единственное в мире оружие. Оружием может послужить что угодно, – наставительно произнес Доктор. – Нужно только приложить к делу мозги. Точнее говоря, мой мозг.
– Ты собираешься заколоть охранника карандашом?
Доктор принялся копаться в куче вещей. От звуковой отвертки проку не будет: все далековские двери запирались на засов. Обычная отвертка не оставит на двери даже царапины. Доктор выбрал из кучи ключ от ТАРДИС, печально посмотрел на него и крепко зажал в кулаке.
– Ну же, Доктор, думай!
Боуман со вздохом откинулся назад и оперся спиной о стену.
– Должно быть что-то еще, – настаивал Доктор. – Обязательно должно быть! Ты точно проверил все карманы?
– Точно.
– Да ты даже не искал! Ты просто сдался!
Боуман приподнял бровь:
– Думаю, я сдался уже давным-давно.
Что-то в его голосе заставило Доктора насторожиться. Несколько секунд он внимательно вглядывался в лицо Боумана, а потом спросил:
– Хочешь сказать, что ты сдался еще тогда, когда ушел в бега? Передний Край в это бы не поверил. Ты – его герой.
– Передний Край – еще совсем мальчишка. – Боуман устало провел своей широкой ладонью по глазам. – Нет, сдался я еще задолго до этого.
Он пошарил в боковом кармане, достал какую-то маленькую карточку и бросил ее к ногам Доктора. То была старая фотография, с несколькими заломами, сильно потрепанная по краям, – та самая, голографическая копия которой украшала кабину Боумана на борту «Бродяги». Юный Джон Боуман со своими гордыми родителями.
– Вот, – вздохнул Боуман. – Это все, что у меня есть. Больше ничего.
Доктор подобрал фото и внимательно рассмотрел его. Боуман улыбался ему из прошлого, даже не подозревая, что ему предстоит. Доктор невольно подумал: а стал бы этот паренек улыбаться так беззаботно, если бы мог увидеть, что ждет его впереди? Что он станет старше и сильнее. И лишится всего, что любил. И разочаруется во всем. И в один злосчастный день очутится здесь, в тюремной камере далеков…
– С той самой минуты, как мы сюда прилетели… – глухо проговорил Боуман. – Нет, с той самой минуты, как я встретил тебя, меня не отпускало чувство, что это конец. Я смотрел на Стеллу – там, в медицинском отсеке, – и внезапно понял: все, туши свет. – Он поднял фотокарточку с пола и уставился на нее невидящим взглядом. – Туши свет.
– Пока еще нет, – возразил Доктор. – Нельзя сдаваться! Всегда есть шанс!
Боуман только проворчал что-то неразборчивое: Доктор явно его не убедил.
– А твои родители еще живы?
Боуман пожал плечами.
– Может быть. Я их уже очень давно не видел. Думаю, они стараются обо мне не вспоминать. Я же одно сплошное разочарование. Когда я ушел в бега, их наверняка известили.
Боуман поджал губы и снова уставился на фото, в улыбающиеся лица своих родителей. Теперь бы они ему не улыбнулись.
– Еще не поздно… – начал Доктор.
Внезапно дверь камеры зажужжала и распахнулась, а за ней показались двое далеков.
– Туши свет, Доктор, – повторил Боуман.
Глава двадцатая
Их вывели из камеры и под конвоем повели через лабиринт безликих металлических коридоров. От Доктора не укрылось, что Боуман страшно нервничает. Лицо его посерело, губы сжались в тонкую белую нитку, глаза запали. Казалось, перед его мысленным взором проносится череда ужасных видений о том, что предстоит им в самом скором будущем.
Доктор и сам был не в лучшей форме. Оба его сердца бешено колотились, в висках стучала кровь. Он пытался думать, надеялся, что вот-вот ему придет в голову блестящая идея или великолепный план по спасению в самую последнюю минуту. Но все было напрасно.
Они проходили мимо множества дверей и лабораторий, через широкие окна которых виднелись далеки за работой. В одной из комнат Доктор заметил подвешенного на ремнях мутанта, уроженца Археона. Кожа его ярко блестела в резком электрическом свете. Далек открыл огонь по мутанту; тот почернел и пожух, как осенний лист. Другой далек между тем вел подсчеты: какая в точности энергия заряда требуется для уничтожения существа этого вида.
Доктору стало тошно, и он отвернулся.
Вскоре они дошли до развилки. Боумана повели к одной двери, а Доктора подтолкнули к другой.
– Ну вот, кажется, и все, – произнес Боуман. – Сейчас они узнают все, что я о них думаю. Не буду держать в себе.
Доктор храбро попытался ответить на шутку Боумана улыбкой, но на самом деле ему было очень грустно. Он тяжело сглотнул и посмотрел на Боумана:
