Государственная комиссия по расследованию обстоятельств катастрофы не смогла выяснить причину взрыва боеприпасов.
Председателем государственной комиссии был лично главнокомандующий. Рассказывают, Горшков посетил в госпитале командира Бегебу, и сказал ему единственную фразу:
— Твое место не здесь, а в губе Кислой, вместе с экипажем.
Там находилось кладбище Полярного.
А по другим свидетельствам, Горшков специально приехал в госпиталь, чтобы лично поинтересоваться мнением Бегебы о случившемся. По версии командира, на лодку выдали «просроченное торпедное старье», а все лучшее погрузили на те четыре субмарины, которые отправили защищать Остров Свободы, или братскую Кубу, как тогда было принято говорить. Вторая причина: против обыкновения, флагманский минер приказал наддуть воздушные резервуары торпед до полного давления 200 атмосфер. Обычно на стеллажах торпеды хранятся под половинным давлением. Флаг-минер настаивал, ссылаясь на рост международной напряженности. Бегеба потребовал, чтобы командир бригады записал распоряжение в вахтенный журнал. Запись была сделана, но журнал, как зачастую бывает при катастрофах ВМФ, не нашли. К чести комбрига, он подтвердил свое письменное распоряжение командиру, чем, в сущности, спас Бегебу от тюрьмы. Военный трибунал Северного флота вынес оправдательный приговор, а Военная коллегия Верховного Суда СССР с ним согласилась. Это при том, что судить Бегебу распорядился лично министр обороны маршал Р. Малиновский!
Бегеба утверждает, что перед пожаром он отчетливо слышал хлопок. По его мнению, воздушным давлением разорвало изношенный резервуар старой торпеды. Под торпедными стеллажами хранились патроны регенерации воздуха. Струя кислорода самовоспламенилась от смазки, которой была обильно покрыта торпеда. В пламени пожара детонировали 12 торпед. После это-то случая запретили хранить запас патронов регенерации в торпедном отсеке.
Капитану 2-го ранга Анатолию Бегебе было в то время 35 лет. После оправдательного приговора трибунала ему возвратили партийный билет, но убрали подальше с Северного флота — на Каспий. До самого выхода в отставку Бегеба преподавал тактику в Бакинском высшем военно-морском училище.
Причины катастроф очевидны: навигационная ошибка неопытного командира, объемный пожар под водой, отказ системы вентиляции балластных цистерн, взрыв торпедного боезапаса.
В первом случае человеческий фактор налицо, в остальных вину личного состава можно предполагать. В двух случаях спасению людей препятствовало вмешательство вышестоящих командиров, которые возможность спасения корабля (оцененную неверно) поставили выше сохранения человеческих жизней. Характерная общность: ни один подводный корабль не погиб в дальнем походе, на боевом патрулировании, в процессе учения или практического применения оружия. Во всех случаях лодки потеряны в процессе кратковременных учебно-тренировочных упражнений вблизи своих баз и непосредственно в базе, при относительно благоприятной погоде. Во всех случаях остались живые свидетели катастроф, а корабли были доступны для разбора и анализа случившегося. С ними все было ясно.
Однако, к 1968 г. у ВМФ СССР имелись две загадочные потери, и дважды первой отрабатывалась версия массового предательства экипажа, возможность угона советской подводной лодки за границу и сдачи ее противнику.
«…УХОД В ЯПОНИЮ НЕ СЧИТАЕМ ВЕРОЯТНЫМ»
«Видеть во всех недостатках или неудачах руку врага превратилось у Сталина в идею-фикс. Уже после войны, кажется в 1946 г., на Дальнем Востоке погибла подводная лодка. Вышла на учения и не вернулась. Я находился в отпуске. Вернулся в Москву. Первым вопросом Сталина ко мне был: не увели ли лодку враги? Он даже высказал предположение, что наши люди «были усыплены».
Н.Г. Кузнецов написал эти строки так, словно подлодки у него пропадали каждую неделю. «Кажется, в 1946-м…» А ведь это была первая послевоенная потеря. Странная какая-то рассеянность у бывшего министра ВМФ.
16 декабря 1952 г. в Татарском проливе таинственно исчезла подводная лодка С-117 из состава 90-й дивизии 7-го ВМФ (Тихоокеанский флот в 1947 г., по сталинской идее реструктуризации морских сил, был разделен на 5-й и 7-й).
«Товарищу Сталину И.В… Учитывая все ранее имевшие место случаи гибели подводных лодок, наиболее вероятно, что гибель С-117 могла произойти при следующих обстоятельствах: неправильное управление при погружении и при маневрировании под водой, неисправность материальной части лодки, столкновение с надводным кораблем. Вместе с этим был тщательно изучен личный состав С-117 и рассмотрены возможности преднамеренного ухода подводной лодки в Японию или насильственного увода ее американцами. Личный состав имел высокое политико-моральное состояние и являлся политически надежным, поэтому уход лодки в Японию не считаем вероятным. Сопоставляя все данных разведки о действиях американцев в Японском Море за последнее время, и, учитывая решимость экипажа, считаем увод подводной лодки американцами невозможным…»
Откуда взялась Япония, почему США? «Ни с того ни с сего — вспоминал капитан 1-го ранга В. Тесленко, — начальник политотдела бригады Бабушкин вдруг заявил во всеуслышание, что лодка, скорее всего, уведена экипажем в Америку, так как в нем все поголовно — изменники Родины. Что значило тогда такое обвинение, говорить не стоит. Почему Бабушкин так сделал, я не знаю. Может, решил подстраховаться на всякий случай. Жены офицеров со «сто семнадцатой» его тогда чуть не убили…»
Но пришелся сигнал начПО очень ко времени, в самый разгар борьбы с «безродными космополитами», и был услышан на самом верху. Дело приняло крутой оборот. По распоряжению военно-морского министра Н.Г. Кузнецова в Москву были вызваны командующий 7-м флотом вице-адмирал Холостяков, командир 90-й дивизии капитан 1-го ранга Прокофьев, начальник управления кадров флота капитан 1-го ранга Дьячков и начальник Управления разведки флота капитан 1-го ранга Мельников. Ничего хорошего от этой поездки они для себя не ждали. Сразу все вспомнили, что Холостякова в 1938-м уже арестовывали как врага народа. А из Москвы на Дальний Восток вылетел заместитель начальника Морского генерального штаба адмирал Андреев во главе специальной комиссии.
То к одному, то к другому дому офицерского состава Совгаванской военно-морской базы в канун нового, 1953 года, ночами подъезжали «воронки». Пока забирали без вещей. Но подозреваемые чувствовали — скоро. Вот-вот сорвут погоны, отвинтят боевые ордена. О дальнейшем не хотелось думать. На службе им на всякий случай перестали выдавать табельное оружие. Жены каждый вечер со слезами обновляли съестные припасы в их «тревожных» чемоданчиках.
Допрашивали московские «эмгебешники» при больших звездах. Вопросы задавали одни и те же. Не то чтобы хотели подловить на расхождениях с ранее сказанным. Следователи сами заметно «плавали» во флотской специфике и от этого нередко закипали злобой:
— Вы мне бросьте голову морочить своими морскими штучками! А ну, в глаза смотреть, — кто подводную лодку утопил?!
Начальник штаба 90-й бригады Ю. Бодаревский, впоследствии вице-адмирал и начальник Управления кадров ВМФ, вспоминал, что только одним себя успокаивал: посадят недалеко от дома, лагерей в нижнем течении Амура тогда было хоть отбавляй.
