Генерал взглянул на часы.
— Вот и пора. Комбриг, давайте команду!
Разом затренькали телефоны, послышались голоса командиров, подававших команды своим частям.
Первыми открыли огонь артиллеристы. Стреляли откуда-то справа и слева, спереди и сзади. И сразу на местности возникла стена дыма и пыли. Но разрывов не было слышно: глушила пальба.
Потом в стороне загрохотала «катюша». Над её позицией тоже стало расти облако дыма и пыли, из которого коротким пунктиром вылетали огненнохвостые ракеты. Они неслись одна за другой, и, казалось, им не было конца. Всё пространство впереди, на котором только что виднелись танки и цепи автоматчиков, утонуло в дыму.
Внизу выползали наши танки — их было немногим больше десятка — и начали удаляться. Когда они продвинулись на два-три метра вперёд и поравнялись с окопами, где находились стрелки, над полем выросли цепи.
Закусив концы лент бескозырок, моряки бежали на врага — в чёрных бушлатах, в полосатых тельняшках...
Своей отчаянной удалью и беспредельной храбростью в боях на суше моряки наводили на гитлеровцев панический ужас. Их называли «чёрными дьяволами», потому что они шли в атаку часто в своей морской форме. Удары моряков фашисты испытывали в битвах и под Москвой и Ростовом, под Ленинградом и у Севастополя. Не было равных в бою этим «чёрным дьяволам».
— Пошли моряки! — сказал кто-то.
— Эти дадут прикурить...
— Полундра-а! — неслось по цепи.
Моряки бежали на врага, полные решимости схватиться с ним врукопашную и победить во что бы то ни стало.
И гитлеровцы не посмели вступить с ними в бой. Несмотря на шедшие в их боевых порядках танки и штурмовые орудия, поддержку огнём артиллерии и миномётов, фашисты повернули вспять и бросились назад.
— Идут «чёрные дьяволы»!
Одновременно перешла в контратаку вторая группа, возглавляемая полковником Бушевым. Она наносила удар с востока в направлении Предмостного. Это было наиболее уязвимое место. Здесь находилась главная переправа врага.
Противник не выдержал удара моряков, почти три километра бежал, прикрывая отход артиллерией и танками. Но и те не смогли устоять против «чёрных дьяволов». Это произошло 4 сентября.
Важный «язык»
Несмотря на значительные потери, противник не отказывался от прорыва к Грозному. 5 сентября его части вновь атаковали наши позиции. На этот раз главный удар они направили на Вознесенскую, занимавшую в обороне ключевое местонахождение. С высот можно было контролировать Алханчуртовскую долину, а кроме того, разобщались оборонявшие Грозный и Малгобек группировки наших войск.
Развивая наступление на Вознесенскую, противник продолжал переправлять через Терек основные силы 111-й пехотной и 3-й танковой дивизий.
К исходу дня ему удалось пробить четырёхкилометровый коридор на стыке позиций 8-й и 9-й гвардейских стрелковых бригад. С большим трудом гитлеровцев остановили.
В тот вечер на участке обороны 10-й гвардейской бригады произошёл такой случай.
Занимаемая бригадой позиция начиналась у Терека и тянулась к югу. Впереди проходила полевая дорога.
Один из батальонов оборонялся вблизи разрушенного селения. Взвод младшего лейтенанта Зинченко, располагаясь на фланге, несколько впереди других подразделений, взял под обстрел тянувшуюся неподалёку дорогу.
Солдат-наблюдатель увидел пыливший по ней автомобиль.
— По дороге на Вознесенскую вижу машину! — по-уставному доложил он командиру.
— Дайте бинокль, — потребовал младший лейтенант.
Объезжая выбоины и рытвины и оставляя за собой шлейф пыли, по дороге в сторону хребта двигался легковой автомобиль. Ехал он к Вознесенской, туда, где были передовые немецкие части.
— Может, ударить из бронебойки? — предложил наводчик противотанкового ружья.
— На всякий случай заряди. Но без команды не стрелять!
— Не иначе, как начальство катит.
И вдруг к полной неожиданности автомобиль свернул в их сторону.
— Что за чёрт!
— Ну пусть подкатит ближе, я ему влеплю.
Автомобиль с ходу проскочил немецкий передний край, который находился в трёхстах метрах, и продолжал ехать дальше.
— А может, это наши разведчики? — высказал догадку бронебойщик.
Автомобиль между тем приблизился настолько, что офицер разглядел в нем водителя и двух человек.
— Наши это! Я же говорил, что это наши! Разведчики! — настаивал бронебойщик.
Но автомобиль остановился, потом дал задний ход и начал разворачиваться.
Солдаты схватились за оружие. Бронебойщик приложил к плечу приклад.
— Фрицы! Заехали не туда!
— Огонь! — скомандовал Зинченко.
Разом загремели выстрелы. Кто бил из автомата, кто из карабина. Гулко громыхнуло ружьё. Но автомобиль, словно заговорённый, продолжал двигаться.
У немецких позиций показалось несколько фигур. Согнувшись, они бежали к остановившейся наконец автомашине.
— Сержант! — крикнул младший лейтенант. — Отсекай фрицев огнём! Андреев, Любченко, за мной!
Он выскочил из окопа.
Младший лейтенант не слышал ни выстрелов, ни проносившихся над головой пуль. Его обогнал рядовой Андреев. Он первым подбежал к машине, распахнул дверцу, и оттуда к ногам солдата вывалился водитель. Второй солдат на переднем сиденье тоже был убит. Сидевший сзади офицер пытался дотянуться до сползшей по ремню кобуре. Вторая рука была в крови. Рядом на сиденье лежала жёлтая сумка.
— Ну уж нет! — Зинченко с силой ударил немца под живот, навалился и вырвал парабеллум. — Любченко, Андреев, живо в машину!
До армии младший лейтенант служил шофёром, лихо водил полуторку, и теперь это умение пригодилось как нельзя кстати.
Он повернул ключ зажигания, нажал на сцепление, и автомобиль ожил.
— Что обнаружили при пленном? — спросил генерал Рослый офицера разведки. Плечистый, широкогрудый, генерал оправдывал свою фамилию.
— В мундире офицерскую книжку да разную мелочь. А вот в сумке — существенное, — ответил тот, разворачивая карту.
Генерал склонился над трофейной картой. Он без труда узнал изображённую на ней местность от Моздока до Алханчуртовской долины с цветными значками боевых порядков полков и батальонов.
Внимание привлёк чёрный пунктир. Он начинался от плацдарма и тянулся к хребту, в обход Вознесенской.
— Интересно, интересно... — потирая большой с залысинами лоб, проговорил генерал. — Это как раз против нашей морской бригады... А это что за надпись — «Блиц»? Это, кажется, по-немецки «молния»?
