Генерал Руофф ответил, что безумцы у Новороссийска, конечно, будут уничтожены и произойдёт это в ближайшие дни. Однако Гитлер, не веря генеральскому обещанию, 19 февраля сам прилетел в Запорожье. Его адъютант писал: «Гитлер на своём самолёте «Кондор» под эскортом истребителей вылетел в Запорожье. Его сопровождали генералы Иодлъ, Буле, адъютанты, врач Морель и камердинер Линге. Он взял с собой также секретаршу Шредер и двух стенографистов для записи протокола совещаний, которые он намеревался проводить в Запорожье. Но уже на следующий день после приезда Гитлеру пришлось спешно покинуть Запорожье... Около 11 часов утра к Линге, который находился в кабинете Гитлера, прибежал взволнованный адъютант фюрера:
— Русские танки появились у аэродрома Запорожье. Надо спешить!..
В это время в комнату вошёл Гитлер. Он очень нервничал и стал сам подавать Линге вещи для упаковки...»
Прошёл февраль, март, наступил апрель, а десантники не только не были сброшены в море, но, наоборот, расширили плацдарм, захватив господствующую здесь гору Мысхако, именуемую населением Колдун.
5 апреля был разработан план операции по ликвидации плацдарма у Новороссийска с условным названием «Нептун». В результате этой операции находящиеся на плацдарме советские десантники должны были отправиться к морскому владыке Нептуну, а попросту — сброшены в море. К операции немецкие части готовились две недели. К Новороссийску стянули опытные и испытанные в боях шесть дивизий, седьмой была имевшаяся в резерве танковая дивизия.
На тринадцати аэродромах разместились самолёты 1-го авиакорпуса, насчитывавшего около тысячи самолётов, из них половина пикирующих бомбардировщиков, более двухсот пятидесяти истребителей, до сотни штурмовиков.
Действия авиации прикрывала зенитная дивизия, в которой имелось сорок семь тяжёлых, тридцать одна лёгкая, восемь прожекторных батарей.
— Может, добавить полевой артиллерии? — спросил начальник Генерального штаба Цейтцлер генерала Венцеля, на которого возлагалось проведение операции «Нептун».
— Ничего не надо, сил достаточно, отрезал тот.
— Сколько же дней вам потребуется, чтобы уничтожить плацдарм?
— Два дня, — ответил, не задумываясь, Венцель.
С моря плацдарм блокировали флотилия торпедных катеров, итальянская флотилия в составе шести кораблей, подводная лодка, три корабля минной флотилии.
На рассвете 17 апреля началась эта пресловутая операция «Нептун». Она продолжалась три дня. Немцы делали всё, чтобы сбросить защитников в море, а потом победоносно рапортовать об успехе самому Гитлеру. Ведь у него 20 апреля день рождения! Однако все атаки отражались с большими потерями. 4-я горнострелковая дивизия сумела продвинуться на какой-то десяток метров...
21 апреля майор Генштаба Вагнер телеграфировал в Ставку: «Причины неудачи — исключительно упорное сопротивление противника. Местность похожа на крепость, поэтому ни авиация, ни артиллерия не дают эффекта. Бои такие же трудные, как под Севастополем».
Донесению не поверили, командировали второго специального офицера связи, полковника Цербеля. Он сделал такой вывод: «Продолжение атак бесцельно». Это означало, что операция «Нептун» провалилась.
В ходе ожесточённых боев пали смертью храбрых многие солдаты и офицеры. Погиб и прославленный командир десантников майор Куников. Ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Посёлок Станичка в Новороссийске назван в его честь Куниковкой.
Захваченный советскими войсками плацдарм юго-западнее Новороссийска вошёл в историю Великой Отечественной войны как символ непреклонности советских солдат в борьбе за свою землю, а город Новороссийск стал городом-героем.
Память ветерана
В послевоенную пору в Новороссийске жил участник боев на Малой Земле генерал Пашков. Автору повествования не однажды приходилось с ним встречаться. Этот рассказ о нём.
Александр Иванович проснулся от тупой ноющей боли в груди. Казалось, к сердцу подвесили булыжник, и, отягощённое грузом, оно билось с трудом, толчками. Он ясно ощутил эти толчки, глухие, затяжные и несильные. И ещё почувствовал на лбу холодную испарину.
Он торопливо протянул руку к тумбочке, нажал кнопку настольной лампы, схватил пузырёк. Отвинтив пробку, сбросил на ладонь горошину, заложил её под язык.
В прошлом году он уже перенёс инфаркт — «первый звонок» — и теперь опасался, как бы ненароком не «зазвонило» вновь. Случилось это внезапно, вскоре после смерти жены. Он пошёл умываться и лишь плеснул на лицо, как перед ним всё закачалось, поплыло. А что было дальше, — не помнил. Хорошо, что в этот день Никитична затянула с уборкой и ещё не ушла. Почти полгода пролежал он в госпитале...
Погасив лампу, Александр Иванович лёг на спину, ожидая, когда лекарство возымеет силу и заставит боль отступить.
На улице ещё горели фонари, и свет, пробившись сквозь неплотно завешенные на окне шторы, пролёг узкой полосой на полу и стене. Прошуршала автомашина, затем громыхнула дверца лифта.
Он лежал, прислушиваясь к доносившемуся шуму уходящей ночи, но ещё больше к стуку сердца. Ему казалось, что боль не уймётся и будет продолжаться бесконечно, а он вот так, беспомощно будет лежать, ожидая прихода Никитичны, которая сможет ему помочь. И нетерпимо досадной была мысль о жене, Марии Алексеевне, которая так не ко времени ушла прошлой весной.
На её похороны приехала дочь, светлоголовая, с упрямым подбородком и слегка вздёрнутым носом — копия отца. Из Забайкалья прилетел сын — подполковник. Дети пробыли в доме недолго. У дочери на работе было какое-то срочное дело, а в полк сына прибыла инспекторская комиссия. Так и уехали они, не поговорив толком в сумятице траурных дней.
А вскоре приехала Анна Сергеевна: она была врачом в его бригаде.
— Какой же ты, Саша, стал, — покачала она головой и тяжело вздохнула. — А каким орлом был...
— Что поделаешь, Аннушка. Наше время отшумело.
Его часто навещали сослуживцы: и те, кто знал его ещё до войны, и те, кто с ним воевал и кто потом служил в дивизии, которой он командовал. Случилось так, что в войну он высаживался десантом неподалёку от этого города и удерживал несколько недель клочок земли, именовавшийся Малой Землёй. А потом, уже после войны, он командовал дивизией, которая дислоцировалась в Новороссийске. Позже дивизию расформировали, а он ушёл в запас и бросил тут якорь.
Так лежал Александр Иванович в темноте, предаваясь мыслям и успокаивая сердце. Он хотел бы уснуть, но сон не шёл. Почему-то навязчиво накатывалось прошлое.
В войну, в звании подполковника, он командовал воздушно-десантной бригадой. Зимой 1941-го высаживался во вражеский тыл, затем после ранения попал на Кавказ в госпиталь. Там его увидел командующий фронтом генерал Тюленев, знавший его по службе в Московском округе.
— Десантники нам нужны, — сказал он. — Только на этот раз примете не воздушную, а морскую бригаду. С ней и пойдёте в тыл морем.
