— Смотри-ка пацаны, чернозадые. — Сухой с удивлением указал на лежавшего ближе всех к ним, чернокожего человека. Бедняге прошило череп, пуля вышла из затылка, вывернув наружу мозги и кости. — Кон, видал живого негра? А теперь посмотри на мёртвого! Гы-гы-гы…, эй, ты что?
— Мне что-то…, не хорошо… — Пробормотал Кон разгибаясь. Глянул на развороченный пулей затылок негра и выпучив глаза обратно согнулся пополам, оглашая местность весьма неприятными звуками.
— Хм… — Задумчиво хмурясь, сказал Сухой и посмотрел на Старого. Тот в ответ пожал плечами, наклонился над другим трупом и перевернул его стволом своего автомата. Пнул по чёрному лицу, держа оружие на взводе. Труп не реагировал. В сём убедившись, Старый забросил автомат за спину и начал быстро обшаривать карманы покойного. — О! Отличная идея! — Сухой присел на корточки рядом с негром и занялся обыском. — Кон, как полегчает, присоединяйся, малёха помародёрствуем.
Он присоединился, но уже к тому моменту, когда все трупы были обысканы и обобраны. Сухой и Старый приступили к сбору разбросаннного на асфальте оружия, сумок и их содержимого.
— Тебя что так сплющило Кон? — Спросил вор, проверяя анализатор из сумки покойника. Что-то нажал, прибор жалобно пискнул и тут же задымился. — Мля…, этим тоже фуфла накидали. — Анализатор полетел на обочину, а вор занялся остальным имуществом негра.
— Не знаю. — Честно ответил Конрад, когда-то, на глазах десятка людей, рыча подобно зверю, отрезавший голову тринадцатилетнего подростка. Забавно — он резал выродка, а для всех кто это видел, он сам являлся настоящим выродком…, каламбур такой, жизненный. — Я не привык к такому…, - перед глазами мгновенно всплыло перекошенное лицо, грубо отрубленной головы, Кон мгновенно побледнел, — наверное, не привык…
— Нихрена братан, тошнит и в коленках трясёт, только на первых жмурах. Завалишь десяток, полегчает. Отвечаю Кон, к смерти привыкаешь быстрее, чем есть ложкой. — Сухой усмехнулся, на мгновение оторвавшись от ревизии чужой аптечки. — Убить на самом деле просто, главное, что бы ты с этого кайф ловить не начал. Убивать надо ровно, с башкой. Кон, а начнёшь кайфофать от крови, извращенцем станешь и сдохнешь рано.
Десять трупов обобрали до нитки минут за двадцать. Ничего особо ценного найти у них не удалось. Сняли кое-какую одежду, не пропитавшуюся кровью. Из десяти автоматов, забрали четыре самых лучших — сим отбором занимался лично Сухой. Свой автомат вор выбросил, заменив одним из трофейных. Самым ценным из всего имущества покойных оказались патроны, еда (в общей сложности, целая сумка сухпайков) и две с половиной аптечки, собранные из тех десяти, что имелись у покойных. В целом добыча оказалась никакой, но теперь у них имелся запас еды и патронов, а это сейчас, в зависимости от ситуации, могло означать жизнь или смерть.
Подобрав спальники с цветами, они продолжили свой путь, по старой, асфальтовой дороге.
— К вечеру будем в городке. — Сказал Сухой, едва они тронулись в путь.
И не ошибся. За час до заката, поравнялись с первым постом солдат. Они расположились на дороге, у двух бетонных блоков, уложенных на обочинах под небольшим углом к краю дорожного полотна. Своего рода небольшой бастион, укрываясь за которым можно вести огонь по дороге, полям и откосам возвышения на котором неведомые строители укладывали асфальт. С этого места область могла простреливаться считай что во все стороны.
Странно, что солдаты не установили здесь пулемёт, хотя бы лёгкий. Впрочем, лагерь на этой стороне не предназначался для серьёзного сраженья. Три десятка солдат, занимавших городок, могли отступить в Дыру, на ту сторону, под прикрытие турелей и более серьёзного контингента войск.
Любопытно, что всё это меченые смогли понять, едва взглянув на лагерь, солдат, Дыру, колыхавшуюся в самом сердце лагеря. Всего несколько дней назад они даже этих бетонных блоков и самого поста не заметили.
Солдаты гостей увидели давно, но ни окрика, ни наставленных на незнакомцев автоматов — просто ленивое любопытство, не более того. Толи охрана городка не считала троих меченых угрозой, толи не верила в возможность нападения на городок. Скорее всего верно второе — брать тут почти нечего, солдат три десятка и, кроме того, этот городок единственная ниточка к миру на той стороне. Если она оборвётся для меченых…, даже самые отмороженные из пожизненных, должны были понимать к чему приведёт подобное. Проще уж сразу пуля в лоб, чем подыхать здесь оставшись без еды, патронов, одежды.
— И куда навострились? — Лениво поинтересовался один из солдат, сонно зевнув.
— Мы кое-что нашли. — Ответил Сухой и все трое замерли на месте, как-то автоматически заведя руки за спины. Солдаты хохотнули, но больше ничего у них не спросили.
— Лёнь, метнись. Тимыча позови. — После чего снова зевнул, борясь со сном видимо. И снова они обратили внимание на особенность, которой ранее не замечали: небрежность, с которой одевались эти солдаты. На одном вместо пятнистой куртки вообще свитер. Остальные не лучше, абсолютное презрение к военным порядкам. Даже погоны имелись только у одного из пяти солдат поста, но у всех без исключения на рукавах красовалась эмблема ЦИДОНа. — Что стали? Топайте.
И указал кивком на лагерь, а после перестал обращать на них внимание.
Двигаясь следом за Сухим, Кон и Старый успели миновать три строения — палатку, слегка покосившуюся, большую палатку, установленную почти идеально и нечто, слегка напоминавшее городской туалет, с крышей из кое-как сбитых досок. Здесь Сухой остановился. К ним приближались двое — очаровательная нимфа в армейских ботинках, куртке и неуставных коротких шортах, а так же пожилой мужик с кирпичной мордой. Оба вооружены, у обоих волчьи глаза. Отчего-то, очаровательная девица, переставала казаться таковой, стоило посмотреть ей в глаза.
— Показывай. — Без лишних церемоний рыкнул мужик, а девушка поморщилась и слегка покачнулась. Только сейчас меченые обратили внимание на то, что глаза красавицы натурально красные, лицо помятое, волосы в причёску имитирующую хвост лошадки молодой, не уложены, а кое-как стянуты. Очарование таинственной женской магии быстро отпустило — девушка сегодня проснулась с крепчайшего бодуна.
Кон со Старым опустили свои спальники наземь и расстегнули молнии на них.
— Хм, цветы что ли? — Вскинул кустистые брови человек с уставным лицом в виде кирпича хорошо прожаренного в печке. Поскрёб макушку пальцами, повернулся к девушке, пытавшейся справиться с новым приступом головной боли и сказал. — Ань, глянь, я в этом не разбираюсь.
Девушка подошла ближе, массируя виски кончиками пальцев. Присела на корточки возле одного из спальников, заглянула внутрь и вдруг резко выпрямилась с совершенно круглыми глазами.
— Ань ты что? — Беспокойно воскликнул солдат. Ладонь автоматически дёрнулась к пистолету в расстёгнутой кобуре. Меченые к оружию тянуться не стали — жить хотели, просто мрачно смотрели на солдат. И на этих двух и на тех, что вдруг появились как из-под земли, заняв позиции за углами домиков, да в проходах между ними. Трое бывших арестантов, очутились в плотном кольце. Дёрнешься, и так свинцом нашпигуют, что собственная шкура неподъёмной станет.
