— Почему?
— Мы всемером отсюда вышли. — Напомнил Сухой своим спутникам. Ответить на это было не чем, все трое молча продолжили изучать каталоги, довольно странно себя чувствуя. Они чего угодно ждали, по приходу в городок. Не удивились бы если бы их положили, забрав цветы. Поняли бы, если бы их обобрали до нитки и пинками вышвырнули прочь. Ждали, если всё пойдёт хорошо, долгого разговора, где им предложили бы за всю их ношу три ведра патронов, горсть гранат и тарелку вчерашнего борща. Но вот каталог, словно в магазине модной одежды блин…, как-то немножко дико. Эта валькирия в шортах, привнесла сюда то, чего здесь по определению быть не могло.
Некоторое время они молча изучали электронные листочки. В какой-то момент, Сухой отложил лист и тяжело вздохнув, посмотрел на Старого. Потом тем же взглядом на Кона. Подозрительным, мрачным таким взглядом. Он смотрел на них минут пять, прежде чем головы меченых поднялись, с немым вопросом. Сухой снова вздохнул и сказал.
— Пацаны, на ту сторону вернуться не желаете? Только честно.
— Нахер тебе? — Проворчал Старый отводя взгляд.
— Млин, Старый твоя манера общаться меня убивает. Ты как ещё жив до сих пор? — Рыкнул Сухой. Никак не получалось у него привыкнуть к такой вот жизни. Очень давно с ним не говорили вот так, люди, на то не имеющие права. Трудно сдерживать гнев, трудно забыть прошлое и измениться в одночасье. А надо меняться. Теперь всё вокруг него иначе и если не приспособится, рано или поздно, помрёт. На той стороне, он поступил бы со своими напарниками по приключениям в Дыре, намного проще и легче. Там он просто убил бы обоих, что бы обрубить концы и вышел на связь с людьми которые помогут отсидеться, пока не перестанут искать…, тут не побег. Его не отмазали, ему не помогли сбежать, его просто вычеркнули из жизни и выбросили на съедение живым мертвецам.
А раз вычеркнули, пора бы и ему забыть всё-то, чего ему уже не увидеть.
— Сухой, — помолчав, проговорил Старый, — не пойми неправильно: ты там был важной фигурой. На той стороне. Здесь ты просто ещё один человек, который пытается выжить.
— Угу. — Мрачно буркнул Сухой и сильно потерев виски основаниями ладоней произнёс. — Прав ты старик, прав…, короче, нахер всё. Я честно спросил, мне нужен честный ответ. Если мы и дальше двинем вместе, я должен точно знать о ваших планах. Ваши планы пацаны, они здесь или собираетесь биться лбом о стену и искать дорогу домой?
— Домой… — Отозвался Кон, словно эхо. У него взгляд вдруг стал пустым, как в первый день на этой стороне. Меченые переглянулись, немного даже со страхом во взглядах. Сухой не желал снова остаться с двумя обомороженными людьми, едва способными соображать, а Старый вдруг подумал, что эффект от цветочков временный и вот-вот он тоже в морального зомби превратится.
— Кон, башня опять отключилась? — Беспокойно поинтересовался Сухой.
— Нет…, я просто… — Кон тряхнул головой. — Нет, мне нечего там делать.
А перед глазами Кона мелькали картины давно забытого прошлого. Сейчас, только подумав о возвращении домой, он вспомнил суд. Да, он очень хотел домой, назад в свою жизнь, к своей жене. Хотел снова увидеть её…, но перед глазами стоял суд и её лицо. Она не плакала на суде. Смотрела на него глазами полными ужаса и омерзения. Когда его вывели из клетки, зачитав приговор, Конрад отбросил охрану и кинулся к ней. Он хотел снова коснуться её, посмотреть ей в глаза, обнять…, а она отпрыгнула от него как от огня и завизжала так, что судья молоток выронил. А ещё…
— Убийца!!! — Взвыла она, когда Кон позвал её, вроде бы, по имени позвал…, странно что он так и не может вспомнить её имени. Видать, эти цветы восстанавливали далеко не всё.
Ему просто не куда было возвращаться. Да и не зачем. Единственный дорогой человек на той стороне, боялся и презирал его. И он не очень понимал почему. Пусть он жестоко расправился с теми пятерыми, но они напали на них первыми! Один из них изнасиловал её! И всё равно, презренье и страх…, он не заслужил такого отношения. Но таковы законы этого общества. Его выбросили сюда, здесь ему и быть, а там делать больше нечего.
— Старый?
— Не беспокойся Сухой. Я не вернусь туда. А кто попытается вернуть — завалю нахрен. — Сухой удивлённо крякнул, а Старый нехотя пояснил. — Если честно, я бы с радостью вернулся в тюрьму.
— Чего??? — Изумлённо воскликнули оба.
— Да нет. — Старик мотнул головой и поморщился. — Вы не поняли. Не в пожизняк, а в обычную зону. Там хорошо — жрать дают, народ есть, а сейчас там правозащитники блатными стали, в зонах вообще кайфово. Я бы вот на срок лет в двадца пять-сорок лет сел бы с удовольствием. Но на мне пожизненно висит и меня в пожизняк опять закроют, а то и вовсе мусора убьют, если вернусь. Я же красных троих положил. Пэпэсов, на грабеже, и опера, когда меня брали. Если опять ловить начнут, всё, уже никаких отсидок, мусора завалят на месте. Они и так бы завалили, да я тогда живой понадобился, на камеру они играли, перед общественностью выкобенивались… — Старый скривился, собрался было харкнуть в пол презрительно, но вовремя остановился, всё-таки не на улице. — Пардон.
— Понятно всё с тобой Старый. — Улыбнулся Сухой и протянул ему руку. — Давай пять, за гнид из мусарки уважаю. Особенно за опера — искренне надеюсь, что этот опер перед смертью мучился.
— Да нет, — старик пожал руку вора, — я его быстро зарезал. Пером под ребро ткнул, он и сдох.
— Нормально, молодец Старый.
— Сухой, а ты не собираешься слинять на ту сторону, если будет возможность?
— Нет Старый. — Вор уныло шмыгнул носом и позволил себе маленькую ложь, точнее сказать полуправду. Почему-то, он не хотел рассказывать своим новым друзьям, что их желания тут уже не играют никакой роли, обратного пути для них нет. — Мне туда нельзя. Из-под земли достанут и завалят…, я честно думаю, что как узнают, куда меня отправили, возмут и явятся за мной с десяток быков. Я там нечаянно многим уважаемым людям на хвост наступил. Да больно наступил.
— Понятно. — Кивнул головой Старый возвращаясь к своему каталогу. Больше ничего не сказал, а что тут ещё скажешь? Рассказывать подробности из прошлого никто из них не собирался, не на допросе и следователей тут нет. Зато есть список вещей, которые можно взять и нужно решить, какие из них жизненно необходимы сейчас.
Уснули они только через час. А ранним солнечным утром, на их глазах, из Дыры вышли восемь женщин с окаменевшими лицами и татуировками меченных на лицах. Причём среди них были и молодые и старые, одна совсем сопливая, казавшаяся вовсе малолеткой.
— Эммм, как бы…, это ещё что за нахер? — Громко сказала служивая девушка в шортах, Анна, шокированно пялясь на гостей, со своего излюбленного места на бетонной плите. Сейчас она с неё слезла и круглыми глазами пялилась на женщин, да угрюмого майора, перешедшего грань вместе с ними. — Шерин! Что за херня творится? Почему в обозе млять бабы?
— Похеру и покочену млин… — Рыкнул майор, исключительно злой на всех троих старших офицеров этой и той стороны. Достал из кармана скомканную бумажку и отдал Анне. — На. ООНовцы новую херотину выдумали. Меченых по статусам допуска на вход приравняли к бродягам. Теперь в Дыру будут кидать всех без разбору — дебилов, баб, больных, похер каких, критерий один — пожизненный срок. Ты счастлива товарищ командир?
