Через два дня генерал Бонапарт отправляется в Италию. Там он получил письмо от бывшей невесты, дочери марсельского купца Эжен и Дезире Клари. На ее сестре Жюли был женат старший брат Наполеона Жозеф, и их с Эжен и свадьба должна была состояться как раз в середине 1796 года, однако Наполеон женился, даже не потрудившись расторгнуть помолвку. «Вы сделали меня несчастной на всю жизнь, но я прощаю Вас – писала ему невеста. – Вы женились, бедная Эжени не имеет больше права любить Вас. Вы говорили, что меня любите, а теперь Вы женаты! Нет, я не могу свыкнуться с этой мыслью. Она меня убивает! Я останусь верна тем клятвам, что связывали нас, я никогда не выйду замуж за другого. Мое несчастье научило меня не верить мужчинам, не доверять своему сердцу. Я уже просила Вас через Вашего брата вернуть мой портрет; я снова прошу Вас об этом. Он не нужен Вам теперь, когда Вы обладаете очаровательной женой! И сравнение, конечно, будет не в мою пользу… Ваша жена во всем превосходит бедную Эжени, но едва ли превосходит ее в любви к Вам. И это случилось после года разлуки, когда я жила только надеждой увидеть Вас, стать Вашей женой и счастливейшей женщиной в мире… Меня утешает сейчас только то, что у Вас не может возникнуть сомнений в моем постоянстве. Но я хочу умереть, жизнь не нужна мне теперь, когда я не могу посвятить ее Вам. Я Вам желаю самого полного счастья и процветания в Вашем браке; я надеюсь, что женщина, которую Вы избрали, сделает Вас таким счастливым, как Вы того заслуживаете. Но в своей счастливой жизни не забывайте о бедной Евгении и пожалейте ее». Муки совести за страдания своей бывшей невесты не оставляли Наполеона до самой смерти: он всячески старался устроить ее судьбу, предлагая ей замужество с любым из своих генералов, пока сама Эжени-Дезире не вышла за генерала Бернадотта. Со временем Бернадотт – не без участия Наполеона – стал королем Швеции Карлом-Иоганном, а его супруга – королевой Дезидерией… Прихоть судьбы – в свое время сын Дезире, крестник Наполеона Оскар Бернадотт женится на внучке Жозефины, и их потомки до сих пор правят Швецией.
Франсуа Жерар. Императрица Жозефина, 1801 г.
Однако на мысли о бывших невестах нет времени. Разлука с обожаемой женой съедает Наполеона изнутри, заставляя с удвоенной силой бросаться на врага. За две недели он одержал девять побед, а между боями писал ей страстные письма, призывая не забывать, помнить, приехать к нему: «Когда я бываю готов проклясть жизнь, я кладу руку на сердце: там твой портрет, я на него смотрю, и любовь для меня – безмерное лучезарное счастье, омрачаемое только разлукой с тобой. Ты приедешь, правда? Ты будешь здесь, около меня, в моих объятиях! Лети на крыльях! Приезжай, приезжай!»
Но она не приезжала. Жозефина не собиралась менять удовольствия веселой парижской жизни на достойное спартанцев существование в военном лагере, к тому же пылкие восторги мужа ее утомляли и раздражали. Чтобы не ехать, Жозефина даже притворяется беременной, но потом все же – под нажимом Барраса, который испугался, что генерал в порыве страсти просто бросит армию в Италии и примчится в Париж, – приезжает к супругу на два дня в Милан. Свою задержку она объяснила, предъявив супругу невероятный по своей сути документ, который Жозефина на прощание выпросила у Барраса: «Директория не давала разрешения гражданке Бонапарт уехать из Парижа, поскольку заботы о супруге могли отвлечь ее мужа отдел военной славы и спасения Родины; теперь, когда взят Милан, мы не имеем более возражений против ее отъезда и надеемся, что мирты, которыми она увенчает супруга, не повредят лаврам, которыми его увенчала слава». На самом деле Жозефину в Париже задержало совсем не благо страны, а страстный роман с красавцем лейтенантом Ипполитом Шарлем, недалеким, веселым и легкомысленным адъютантом полковника Леклерка, и все ее мысли были о Шарле, а не о муже. Когда Наполеон с триумфом вернулся из Италии, Жозефина радовалась скорее тем богатствам, которые привез ее муж, чем ему самому. От него она совсем успела отвыкнуть… К тому же его семья Жозефину категорически не приняла: им была милее Дезире Клари – а точнее, ее немаленькое приданое. Но Наполеон променял марсельские деньги на обаяние и связи бывшей виконтессы, и этого остальные Бонапарты не могли ей простить, всячески стараясь оторвать «старую потаскуху» от Наполеона.
Во время следующего похода – египетской кампании – Наполеон стараниями своих родных уже точно знал, что жена, ждущая его в Милане, ему изменяет, – в письмах к нему братья и сестры точно докладывали ему, с кем и как. Попытался изменить и он: Полина Фуре по прозвищу Беллилот, была красива и смела – юная жена одного из его лейтенантов в мужском платье пробралась в лагерь к мужу, однако скоро сменила его палатку на постель генерала. Увы – Беллилот не смогла вытеснить из его сердца Жозефину, с которой Наполеон, тем не менее, твердо решил развестись. Вдобавок ко всем несчастьям английский флот перехватил курьера, который вез Наполеону письма от его семьи: письма были опубликованы, и теперь вся Европа потешалась над рогами генерала. В тоске он пишет своему брату Жозефу: «Ты прочитаешь в этих документах о завоевании Египта, добавившем еще страницу к истории воинской славы нашей армии. Но семейная жизнь моя потерпела крушение, все завесы упали… Как грустно жить, если есть только один человек на свете, к которому обращены твои чувства… Я разочаровался в людях… Мне необходимо уединение, величие мне наскучило, слава надоела, сердце мое иссохло – в 29 лет я конченый человек… Я хотел создать свой дом, я никогда не думал, что со мной случится такое… Мне незачем жить теперь…»
Второго октября Наполеон, с невероятными трудностями прорвавшись сквозь английскую блокаду, высадился в Аяччо. Узнав об этом, Жозефина немедленно выехала ему навстречу, рассчитывая в дороге переубедить его, снова влюбить в себя, покорить… Они разминулись. Когда она вернулась домой, ее вещи были у привратника, а входная дверь заперта – в доме прятался Наполеон, справедливо опасавшийся, что личная встреча с Жозефиной лишит его решимости. Два дня она плакала под дверью, умоляя впустить ее. Лишь когда к ней присоединились Ортанс и Эжен, который был вместе с отчимом в Египетском походе, Наполеон сдался. На следующее утро супруги проснулись вместе…
В те два дня Жозефина многое поняла. Она по достоинству оценила своего мужа; она ясно увидела, что будет, если он все-таки с нею разведется; она поняла, что без него она больше не сможет жить… Можно счесть это страхом перед одинокой старостью или боязнью потерять положение в обществе (все-таки быть женой самого прославленного и удачливого генерала Франции было весьма выгодно!), внезапно проснувшейся любовью или трезвым расчетом, но с тех пор Жозефина стала для своего мужа верной, надежной и заботливой спутницей жизни, талисманом, помощницей и вдохновительницей.
Правда, ее верность никогда не была полной: без флирта и новых романов она не представляла себе жизни. Не оставался в долгу и Наполеон: его победы на любовном фронте были столь же громкими и гораздо более частыми, чем победы на войне. Он покорял и подруг своей жены, и жен своих друзей с той же легкостью, с которой брал города. Жозефина не просто знала обо всех его увлечениях – он сам рассказывал ей о них, прося иногда совета, иногда сочувствия, и она никогда не отказывала ему ни в том, ни в другом. То чувство, что их связывало, было выше измен, выше банальной ревности. Недаром когда-то он писал ей: «Мое сердце никогда не испытывало ничего незначительного. Оно было защищено от любви. Ты внушила ему страсть без границ, опьянение, которое его разрушает. Мечта о тебе была в моей душе еще до твоего появления в природе. Твой каприз был для меня священным законом. Иметь возможность видеть тебя было для меня верховным счастьем. Ты красива, грациозна. Твоя душа, нежная и возвышенная, отражается в твоем облике. Я обожал в тебе все. Более наивную, более юную я любил бы тебя меньше. Все мне нравилось в тебе, вплоть до воспоминаний о твоих ошибках и сцены, произошедшей за 15 дней до нашей свадьбы. Добродетелью для меня было то, что ты делала, честью – то, что тебе нравилось. Слава была привлекательна для моего сердца только потому, что она была тебе приятна и льстила твоему самолюбию»… Жозефина согрела душу Наполеона, расшевелила его сердце, сделала его тем, кем он стал. Она была готова часами выслушивать его планы, очаровывать нужных ему людей, читать ему вслух, помогать ему во всем. Как писал Филипп де Сегюр, «Ее рассудительность, ее изящество, манеры, самообладание, ее остроумие сослужили ему хорошую службу. Она оправдала возродившуюся веру Бонапарта в нее». Сам Наполеон признавал, что переворот 18 брюмера не состоялся бы без Жозефины.
