Фридрих Андреас умер от рака в 1930 году – Лу так переживала его смерть, что сама заболела раком. Она скончалась пятого февраля 1937 года: в своем завещании она просила развеять ее прах по ветру, однако по закону это было невозможно, и его просто высыпали в могилу ее мужа. Там не указано ни ее имени, ни дат – она не хотела оставлять на этой земле никаких следов, кроме памяти.
Елизавета Кузьмина-Караваева
Странная монахиня
Будущая мать Мария, урожденная Елизавета Юрьевна Пилен ко, родилась в Риге, где ее отец служил товарищем прокурора окружного суда. Он происходил из старинного дворянского рода, где в традиции были образованность, талант и служение Родине. Дед Елизаветы Юрьевны, генерал-майор Дмитрий Васильевич Пиленко, происходивший из запорожских казаков, – по легенде, его предок сбежал из турецкого плена, отпилив себе руку, откуда и пошла фамилия Пиленко, – командовал Черноморским округом. Он много сделал для заселения и развития Черноморского региона: именно он создал первые планы Новороссийска и Анапы, основал школы и гимназии, организовал несколько знаменитых имений – в том числе прославленные Абрау и Дюрсо, в которых первым в регионе стал выращивать виноград и табак. За отличную службу он получил два поместья, одно из которых – знаменитое Джемете – и поныне славится своими виноградниками.
В 1890 году его сын Юрий женился на Софии Борисовне Делоне, в чьих жилах текла кровь многих благороднейших семей – например, ее мать принадлежала к роду Дмитриевых-Мамоновых, возводящих свою генеалогию через князя Константина Смоленского к самому Рюрику. Восьмого декабря 1891 года у них родилась дочь, названная Елизаветой, а еще через два года – сын Дмитрий.
В 1895 году произошло несчастье: скончалась супруга генерала, Надежда Борисовна Пиленко, а через две недели, не выдержав горя, умер сам Дмитрий Васильевич. Унаследовав имения отца, Юрий Дмитриевич вышел в отставку и вместе с семьей переехал в Анапу, где по примеру отца увлекся виноградарством. Имения Пиленко – бескрайние ряды виноградников среди древних холмов – были тем волшебным фоном, на котором оживали первые фантазии маленькой Лизы. Не по годам развитая, впечатлительная девочка, сочетавшая недетскую серьезность с восторженностью и трогательной заботой о всем живом, Лиза уже тогда начала писать стихи – рифмованные строчки казались ей наиболее естественным выражением восторга перед миром. Она часами наблюдала за раскопками, которые проводились на окрестных холмах, – извлеченные из небытия скифские сокровища и следы античных городов производили на нее неизгладимое впечатление.
Летние месяцы дети проводили в Петербурге у тетки Софии Борисовны, Елизаветы Александровны Яфимович, бывшей фрейлины великой княжны Елены Павлов ны. Елизавета Александровна – свое имя Лиза Пиленко получила в ее честь – была женщиной весьма примечательной: образованной, очень либеральной, дружившей, как вспоминала Лиза, со всеми: «У неё в гостиной можно было увидеть Принцессу Елену, внучку Вел. Кн. Елены Павловны и бабушкину крестницу (дочь её швеи) или нашего детского приятеля-репетитора, косматого студента Борчхадце, а рядом члена Государственного Совета барона М.А. Таубе – и нельзя было заметить и тени разницы в обращении хозяйки со своими гостями». Одним из ближайших друзей Елизаветы Александровны был знаменитый обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев – этот необыкновенно образованный человек, страстный проповедник православной веры, железной рукой держащий бразды правления нравственностью и образованием России, по воспоминаниям Лизы был очень мягким, добрым человеком, который больше всего любил детей – «знатных и незнатных, любых национальностей, мальчиков и девочек, – вне всяких отношений к их родителям. А дети, всегда чувствительные к настоящей любви, платили ему настоящим обожанием». Сама Лиза считала его своим другом, и нередко проводила в его кабинете за беседами целые часы. Между ними – всесильным обер-прокурором и маленькой девочкой – завязалась переписка, сначала простые поздравления с праздниками, потом – все более серьезные вещи. Как вспоминала она много лет спустя, «Помню одну фразу точно: «Слыхал я, что ты хорошо учишься, но друг мой, не это главное, а главное – сохранить душу высокую и чистую, способную понять всё прекрасное».
Лиза Пиленко в 11 лет
Весной 1905 года семья переехала в Крым, в Ялту, где Юрий Дмитриевич был назначен директором Никитского ботанического сада – его деятельность на этом посту была столь успешной, что всего через год его вызвали в Петербург, в Главное управление землеустройства и земледелия. Пиленко перевез в столицу семью, устроил детей в гимназии, а затем вернулся в Анапу, чтобы закончить дела. Обратно он не вернулся: 17 июля 1906 года Юрий Дмитриевич скоропостижно скончался.
Смерть обожаемого отца стала тяжелейшим ударом для впечатлительной Лизы. В отчаянии она даже отказалась от веры: «Эта смерть никому не нужна. Она – несправедливость. Значит, нет справедливости. А если нет справедливости, то нет и справедливого Бога. Если же нет справедливого Бога, то значит и вообще Бога нет», – так вспоминала она позже свои мысли…
Мать, продав часть имений, осенью увезла детей в Петербург. Лиза училась в гимназии, но ее мысли были заняты не учебой, а размышлениями о своей судьбе и прочитанными стихами. Целыми днями бродила она по сумрачному городу, который начинала тихо ненавидеть за рыжий туман вокруг фонарей, отсутствие солнца и постоянное ощущение скованности. Однажды на поэтическом вечере пятнадцатилетняя Лиза услышала выступление Александра Блока – его полные скрытого смысла стихи, романтическая внешность и вдохновенная манера читать произвели на Лизу необыкновенное впечатление: она немедленно решила, что он один способен понять ее душевные метания. Разузнав его адрес, Лиза явилась с визитом на Галерную, 41 – однако ни в первый, ни во второй раз поэта дома не застала. На третий раз она решилась дождаться: он пришел – «в черной широкой блузе, с отложным воротником… очень тихий, очень застенчивый», – и они до ночи говорили о ее тоске, его стихах, бессмысленности жизни и тайнах бытия. Потом она вспоминала: «Он внимателен, почтителен и серьёзен, он всё понимает, совсем не поучает и, кажется, не замечает, что я не взрослая… Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему еще тоскливее, что бессмыслица не убита, не уничтожена. Меня поражает его особая внимательность, какая-то нежная бережность. Мне большого человека ужасно жалко. Я начинаю его осторожно утешать, утешая и себя». И добавила: «Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила часть души там».
