Елизавета Скобцова с детьми вскоре после прибытия во Францию.
В феврале 1943 года, когда мать Мария была в отъезде, в общежитие на улице Лурмель пришли гестаповцы: Юрий Скобцов и ближайшие соратники матери Марии были арестованы за укрывательство евреев – как говорили, их выдали провокаторы. Софья Борисовна вспоминала то утро: «Утром ко мне в комнату пришел мой внук Юра Скобцов, относившийся ко всем старикам с особенной внимательностью, а ко мне и с сильной любовью. Затопил мне печь, пошел вниз за углем – и пропал. Я пошла посмотреть, отчего он не идет, и первый встречный сказал мне, что приехали немцы, арестовали Юру и держат его в канцелярии. Я побежала туда. Юра сидел в двух шагах от меня, но раздался окрик: «Куда вы? Не смейте входить! Кто вы такая?» Я сказала, что я мать хозяйки столовой и хочу быть с моим внуком. Гестаповец Гофман (он хорошо говорил по-русски, потому что был выходцем из Прибалтики) закричал: «Вон! Где ваш поп? Давайте его сюда». Потом, когда пришел отец Димитрий Клепинин, Гофман объявил, что они сейчас увезут Юру заложником и выпустят его, когда явятся мать Мария и Ф.Т. Пьянов. Я сейчас же послала за матерью Марией. Она и Пьянов, узнав, что Юру отпустят, когда они явятся, сейчас же приехали. Когда Юру увозили, мне позволили подойти к нему. Обняла я его и благословила. Он был общий любимец, удивительной доброты, готовый всякому помочь, сдержанный и кроткий. Если бы Юра не задержался, а поехал бы с матерью в деревню, может быть, они избежали бы ареста. На другой день увезли отца Димитрия, замечательного священника и человека, допрашивали его без конца и посадили вместе с Юрой в лагерь».
Сначала арестованных поместили в лагерь Компьень под Парижем, а затем мать Марию перевезли в немецкий Равенсбрюк, а мужчин в Дору, где они должны были работать на строительстве подземных ракетных заводов: условия там были настолько тяжелые, что редко кто выживал больше месяца. И отец Димитрий, и Юрий Скобцов не протянули и двух недель…
С. Б. Пиленко, Юра Скобцов, А. Бабаджан, мать Мария, Г. П. Федотов, о. Дмитрий Клепинин, К. В. Мочульский. Париж, осень 1939 г.
Мать Мария жила в лагере Равенсбрюк около двух лет. Те, кто был рядом с ней в те годы, вспоминали ее с необыкновенной теплотой и признательностью: она никогда не унывала, всегда была доброжелательна и радостна, поддерживала и ободряла других, помогала им выжить. Даже дым из труб крематория не казался ей мрачным предзнаменованием: «Только здесь, над самой трубой, клубы дыма мрачны, – говорила мать Мария, – а поднявшись ввысь, они превращаются в легкое облако, чтобы затем совсем развеяться в беспредельном пространстве. Так и души наши, оторвавшись от грешной земли, в легком неземном полете уходят в вечность для новой радостной жизни на очарованном берегу». Одна из узниц вспоминала, как однажды на мать Марию набросилась надзирательница – за то, что монахиня осмелилась заговорить с другой заключенной. «Матушка, будто не замечая, спокойно закончила начатую фразу. Взбешенная эсэсовка набросилась на нее и сыпала удары ремнем по лицу, а та даже взглядом не удостоила». Даже в лагере мать Мария продолжала рукодельничать – она вышила, например, икону «Пресвятая Дева с распятым младенцем» и картину «Высадка союзных войск в Нормандии», созданную надерганными из одежды нитками на косынке одной из ее соседок по бараку.
Мать Мария погибла накануне Пасхи, 31 марта 1945 года. По одной из легенд, она долго болела дизентерией, и любившие ее узницы прятали ее от надзирателей, пока те случайно не наткнулись на нее, беседовавшую с заключенными. Мать Мария была так слаба, что еле держалась на ногах – а таких немедленно отправляли в газовую камеру. По другой версии, в газовую камеру мать Мария пошла, обменявшись куртками с другой узницей, объясняя, что ей самой осталось жить недолго. Через два дня лагерь освободили – но прах матери Марии уже был развеян над бараками Равенсбрюка.
Память же о ней не исчезнет. Решением Константинопольского патриархата от 16 января 2004 года мать Мария, Юрий Скобцов и Дмитрий Клепинин были канонизированы как преподобномученики.
Жены и музы
Айседора Дункан
Танец свободы
В автобиографии Айседора писала: «Характер ребенка определен уже в утробе матери. Перед моим рождением мать переживала трагедию. Она ничего не могла есть, кроме устриц, которые запивала ледяным шампанским. Если меня спрашивают, когда я начала танцевать, я отвечаю – в утробе матери. Возможно, из-за устриц и шампанского». Трагедия была в том, что отец Айседоры, банкир из Сан-Франциско Джозеф Дункан, обанкротился и сбежал, оставив жену Мэри Дору и детей на произвол судьбы. Так что, когда в мае 1877 года на свет появилась маленькая Дора Анджела Дункан, все были уверены, что в жизни ее не ожидает ничего хорошего.
Мэри Дора с достоинством справлялась со всеми несчастьями. Она зарабатывала на жизнь уроками музыки, а в свободное время учила детей всему, что знала и любила: ее дети – дочери Мэри Элизабет и Дора и сыновья Августин и Раймон – прекрасно разбирались в музыке, классической литературе и поэзии, они понимали прекрасное и тянулись к знаниям. Их несчастье теснее сплотило их, выковав из семьи Дунканов настоящих единомышленников, а бедность лишь заставляла жалеть богатых, которые, по их мнению, слишком много думают о совершенно ненужных вещах. Сама Дора прекрасно знала, что ей надо: она хотела быть счастливой, и она хотела танцевать. Танцевать она начала еще до того, как научилась ходить: стоило матери сесть за рояль, как маленькая Дора кружилась и взмахивала руками рядом, поражая родных врожденной грацией и необычностью движений. Со временем танец – как состояние души, как образ жизни, – стал занимать ее всю. В школе, куда Дору отдали в пять лет (прибавив два года), она не была счастлива: суровая дисциплина угнетала ее вольнолюбивый дух, а излишние, по ее мнению, науки лишь отнимали время и силы. Так что в десять лет Айседора бросила учебу – и открыла вместе с сестрой платную школу танцев для соседских детей. Правда, Айседора продолжала усердно заниматься самообразованием – особенно ее интересовали античная история и культура: в книгах о Древней Греции она черпала вдохновение. В школе танцев двенадцатилетняя Айседора встретила свою первую любовь – красивого юношу Вернона. Через два года любовь закончилась: Вернон женился и навсегда уехал из Сан-Франциско. Через много лет Айседора вспоминала: «Я была тогда безумно влюблена и полагаю, что с тех пор никогда не переставала быть безумно влюбленной».
