– Но…
– Может, пора уже учиться брать на себя ответственность за свою же собственную жизнь, – пожала плечами Инна. Потянулась за салфеткой: на губе у нее осталась шоколадная полоска от торта.
– Послушай, почему ты так любишь поучительные лекции?
– Я не унимаюсь, пока у меня остается надежда, что можно помочь человеку взглянуть на ситуацию другими глазами, – весело ответила Инна. – Мы выяснили, кто виноват. Будем считать, что мама. А вот теперь у меня всплывает один замечательный вопрос. Он звучит следующим образом: и что?
– И что?..
– Да. И что дальше?
Кира подавленно замолчала.
Ей раньше никогда не приходило в голову подумать над этими вещами. Теперь она не знала, что сказать, что ответить Инне. Какое той до всего происходящего дело? Почему бы Инне не уняться? Не оставить ее в покое? Разве они не могут просто общаться? Общаться, не влезая в пространные рассуждения, не ковыряясь в личности Киры? В конце концов, если она настолько плоха, почему бы Инне не переключиться на другой объект для совместного времяпрепровождения?
– Понятия не имею.
– В таком случае, у меня есть предложение.
– Какое?
– В этот раз сделай не так, как привыкла делать всегда. Прислушайся к тому, что я скажу.
– Чего именно мне делать не нужно?
– Не брать с полки пятидесятый в твоей жизни джемпер, который от всех предыдущих отличается лишь пуговицами или вырезом.
– И это все?
– Попробовать примерить то, что я для тебя найду. У меня складывается такое ощущение, будто ты совсем себя не видишь. Не просто со стороны, а совсем. Как можно выбирать все эти унылые шмотки, обладая такой фигурой…
Кира замерла. На этот раз попадание Инны было стопроцентным. Разве можно догадаться о чем-то подобном? Кажется, тут не обошлось без ясновидения. Или чтения мыслей.
Но следующая фраза Инны показала, что в цвет она попала лишь отчасти.
– Разве можно при такой длине ног выбирать мешковатые брюки или джинсы? Я уже не говорю про все остальное. Ручаюсь, что целая толпа девчонок не раз смотрела на тебя, мечтая о такой фигуре.
– Чепуха.
– Ошибаешься. Думаю, многие представляли себе, как они стали бы одеваться, если бы вдруг оказались тобой.
– Ты тоже будешь исходить из этого? – насторожилась Кира. – Попытаешься одеть меня так, как оделась бы сама?
Инна усмехнулась:
– Еще чего не хватало… Я похожа на человека, который жаждет удовлетворить свои навязчивые фантазии? Нет, я покажу тебе то, что наилучшим образом подойдет именно тебе. Последний раз предлагаю: может, все-таки чизкейк? Нет? Ну и сама виновата. Идем.
* * *
Следующие пять, или шесть, или даже семь – Кира совсем потеряла счет времени – часов стали для нее пыткой.
Руководствуясь привычкой, приобретенной на должности менеджера проекта, Кира начинала защищаться раньше, чем от нее чего-то хотели.
Она пыталась оспаривать все теории Инны.
Инна критиковала все любимые Кирины цвета.
– Красный, желтый… Вообще не могу представить себя без красного!
– Тогда представь себя голой. Красный мы покупать не станем. Если только тебе не понадобится вечернее платье. И то его цвет не будет чистым красным…
– Но это мой любимый цвет! Это мои любимые цвета!
– Я рада за тебя. Нет, серьезно, это замечательно. Это прекрасные цвета. Но то, что они – любимые, еще не повод надевать их на себя.
– Что это?! Нет, ты скажи мне – вот это вот… что?
– Примеришь.
– Я не буду это мерить.
– Почему?
– Это похоже на какой-то балахон! Слишком длинный. Слишком длинный для меня.
– Для тебя это будет в самый раз.
– Глупости.
– Почему?
– Я всегда носила короткие майки, и кофты, и…
– И они делали твою фигуру, словно перерезанной пополам. Незачем тебе выглядеть незрелой школьницей. Делай, что говорят. Туники – то, что надо.
– Кошмар какой…
– Тебе понравится. Возможно, впервые увидишь себя настолько женственной…
– Инна! Я все понимаю, но вот это что такое?
– Отличная майка. Просто отличная. Немного от винтажа, немного от глэм-рока… Но не слишком. Не скатывается в дискотечный стиль.
– Хорошо, это можно оставить, но что за серый цвет ты мне навязываешь?
– А что плохого в сером цвете?
– Ничего. Ничего, за исключением одного: я не ношу серый цвет. Никогда не носила. Не буду никогда носить. Как-то в школе мама подарила мне серый свитер… Никогда я не выглядела до такой степени болезненной.
– Ага, значит, у тебя все-таки есть зачатки интуиции… А как удачно маскировалась! Но, наверное, тогда тебе дарили светло-серый свитер? Мышиный?
– Вроде бы да…
– А я предлагаю тебе отличное графитовое платье. Сама увидишь разницу.
– Коричневый?! Коричневый я в принципе терпеть не могу! Хуже этого цвета для меня только салатный!
– Кира, хватит сопротивляться! Если ты меня доведешь, то я придушу тебя прямо в примерочной.
– Там есть видеонаблюдение. Тебя обнаружат!
– Ну, не знаю…
* * *
Кира еле дожила до вечера, оставшись в здравом уме и сохранившейся памяти. Легкого, приятного и непринужденного шопинга не получилось. Выжатость после напряженной недели в офисе не шла ни в какое сравнение с тем, что ощущала Кира сейчас.
– Куда?
– Куда-нибудь в лес… Там нет тряпок, бутиков, кассовых аппаратов. И можно носить одежду, которая сливается с листвой и сучьями… Потому что всем все равно.
– Очень остроумно, – заметила Инна. – Но я бы предпочла заехать куда-нибудь поужинать.
– Слушай, давай дома, а? Проси за это, что хочешь.
– Ты хорошо подумала?
– Ой, мне нечем. Да и терять уже нечего.
– Ошибаешься. Но я согласна: поужинаем дома. За это ты еще раз перемеришь все покупки.
Кира громко застонала:
– Скажите, что я ей сделала…
– Мне ведь нужно дать тебе рекомендации, что, как и с чем носить, – пожала плечами Инна, – а то загубишь весь труд на корню. Мы составим несколько комплектов. Будешь носить, чередовать и варьировать. Надеюсь, что в следующий раз в магазине ты будешь подбирать вещи, руководствуясь новыми знаниями, а не «иду, смотрю, беру».
– Ладно. Уговорила.
– Но попробуй только сказать, что в новых вещах ты не стала смотреться другим человеком.
