– Дживз.
Агент удивленно посмотрел на пустую руку, в которой у него была бутылка.
Муромский сделал короткий жест кончиками пальцев, и агент послушно вернулся на свое обычное место.
– Итак. – Муромский перевернул очередную страницу стоящей перед ним книги. – Прежде всего: все, о чем я прошу, – это не пожелания, а требования. Надеюсь, это понятно?
– Секундочку, – поднял палец Бапиков. – Вы продемонстрировали нам свою способность манипулировать людьми…
– Нет. – На секунду лицо Муромского недовольно скривилось. – Мне не нравится это слово. Что значит «манипулировать»? – Альтер пожал плечами. – Если ситуация того требует, я подчиняю себе людей. Я контролирую их сознание и разум.
– Почему же тогда вы не подчинили себе охранников пансионата? – не удержавшись, спросил Шарков. Хотя и понимал, что Бапикову это может не понравиться. – Вместо этого вы выжгли им мозги.
– Отформатировал, – уточнил Муромский. – Потому что я был обижен на них. Они вели себя недопустимо грубо.
– Ну, хорошо, вы можете подчинять себе людей, – взмахнул рукой, будто отбросил в сторону что-то ненужное, Бапиков. – Предположим, вы сможете захватить разум сразу десяти человек.
– Без проблем, – улыбнулся альтер.
– Или даже сотни.
– К чему вы клоните?
– Хочу узнать, что вы станете делать, если, скажем, я пришлю сюда два десятка танков с приказом сравнять пансионат с землей?
– Вы действительно можете так поступить? – спросил альтер спокойно. Так, будто ответ на вопрос не особенно его интересовал, а задал он его исключительно из вежливости, дабы поддержать разговор.
– Мы рассматриваем гипотетическую ситуацию, – ответил куратор.
– Гипотетическую. – Указательным пальцем Муромский коснулся подбородка. – Ну, хорошо. – На губах его появилась легкая, почти что озорная улыбка. – Будьте добры, подойдите к окну.
– Зачем? – насторожился Бапиков.
– Чтобы увидеть то, что я собираюсь вам показать.
Поколебавшись секунду-другую, Бапиков решительно поднялся на ноги.
– И вы тоже посмотрите, – жестом пригласил альтер Шаркова. – Вам будет интересно.
Пока гости занимали места у окна, высокого, с округлым верхом и широким мраморным подоконником, Муромский вновь взялся за палочки. Теперь его внимание привлекла темпура. Он макал кусочки обжаренных в легком тесте овощей в соус терияки и быстро, один за другим, отправлял их в рот.
За окном простирался занесенный снегом сад. Он был такой большой, что ворота на другом его конце казались игрушечными, сделанными из тонюсеньких проволочек.
Шарков и Бапиков смотрели в окно, пытаясь угадать, что именно собирается показать им альтер. А Муромский, покончив с темпурой, принялся за остывшую сукияки. Он ел торопливо, заглатывая кусочки пищи, как змея, почти не разжевывая. Это было похоже не на утоление голода и уж точно не на дегустацию блюд, а на экстренную заправку организма энергией.
Куратор покосился на Муромского – у него появилась мысль, что альтер их просто дурачит. Непонятно только, перед кем он собирался выставить их в дураках? Перед самими собой? Как-то очень уж мелко. Они ведь не дети, чтобы вестись на подобные шутки… Хотя Муромский с тринадцати лет в пансионате. Двадцать лет в одиночке. Общение только с врачами и охранниками. Быть может, при всем внешнем пафосе он все еще смотрит на мир глазами тринадцатилетнего парнишки?.. Как он там сказал, когда Шарков спросил, почему он отформатировал мозги охранникам?.. «Я на них обиделся…»
Бапиков чуть наклонил голову, чтобы привлечь внимание Шаркова, и пристально посмотрел ему в глаза. Он старался не облекать свою мысль в слова, дабы альтер не смог ее ухватить. Куратор надеялся, что Шарков и так его поймет.
Шарков краем глаза посмотрел на затылок альтера. Да, он мог прижать ладонь к затылку Муромского, ударить его лбом о стол, а затем, перехватив другой рукой подбородок, резко дернуть голову альтера в сторону. Все это заняло бы ровно три секунды. Что мог успеть сделать альтер за эти три секунды, находясь в положении жертвы?.. А на что он был бы способен со свернутой шеей?..
Шарков посмотрел на Бапикова и едва заметно качнул головой. Он мог это сделать, но не считал, что стоит делать это сейчас. В конце концов, если подвернулась одна возможность, то наверняка появится и другая. Альтер не был искушенным бойцом, а потому допускал просчеты. И не просто допускал – он даже не замечал их. Выходит, у него были слабые стороны.
Муромский кинул палочки в пустой стакан, промокнул губы салфеткой и бросил ее на блюдо. По-прежнему не глядя на гостей, альтер откинулся на спинку кресла и сцепил руки на затылке.
– Видите семиметровую голубую ель в начале аллеи?
Бапиков молча кивнул. Ель была самым высоким деревом вблизи крыльца, так что не заметить ее было трудно.
Прошла секунда.
Другая.
И вдруг ель вспыхнула, точно гигантская римская свеча.
Она не загорелась в каком-то одном месте, а полыхнула вся сразу, от нижних веток до самой маковки.
К горящему дереву с разных сторон, всполошенно размахивая руками, бежали охранники. Они не понимали, как это произошло, и понять не могли, что надо делать. Забрасывать горящее дерево снегом или раскатывать пожарный рукав?.. А может, просто дать ему спокойно сгореть? Все равно поблизости не было ничего, что могло бы тоже загореться.
А дерево пылало, разбрасывая вокруг снопы сверкающих искр. Звуки не проникали за окна с двойными стеклопакетами, но можно было представить, что за треск стоял на улице.
«Дерево само не может так гореть, – глядя на пылающую ель, думал Бапиков. – Значит, оно было чем-то обработано. Каким-то горючим составом. А потом кто-то находящийся снаружи увидел меня в окне. Это был сигнал – и он поджег елку!»
Муромский резко повернулся и положил локоть на спинку кресла.
– Юрий Станиславович, – произнес он с укоризной. – Ну, скажите, что вы это не всерьез!
– Разумеется. – Бапиков поджал губы. – Я просто перебирал возможные варианты… Чисто по привычке.
Альтер улыбнулся и указал на Бапикова пальцем:
– Лезвие Оккама!
– Вроде того, – кивнул Бапиков.
– И какой же вариант у вас остался?
– Ель подожгли вы.
– Разумеется, я, – усмехнулся Муромский. – Кто же еще? Но – как я это сделал?
– Я видел альтеров, способных к пирокинезу. Но максимум, на что их хватало, это зажечь спичку, зажатую в пальцах.
– Так то были простые альтеры. Скорее всего, даже не воплощенные. А я – Мастер.
– И что это значит?
Муромский с досадой цокнул языком:
– Пока еще и сам не знаю.
