Сабих занес в блокнот какие-то обозначения и распорядился:
— Едем дальше.
На окраине, противоположной той, где жил Джамар, располагались позиции охранения. Здесь в капонирах стояли видавшие виды еще советские танк «Т-55» и бронетранспортер «БТР-60 ПБ». Рядом тянулась траншея, обложенная мешками с песком, виднелся блиндаж.
— Почему город укреплен именно с этой стороны? — спросил Сабих.
— Месяца два назад отсюда к городу подошла крупная банда игиловцев. Неизвестно, как она миновала кордоны курдов, но шума было много. Жертв тоже. Боевики подъехали на пикапах с пулеметами и открыли огонь по жилому кварталу, из гранатометов ударили по больнице, остов которой виден слева. Много людей убили.
— Что стало с тем отрядом?
— Его окружили, но боевики успели закрыться в нескольких частных домах и усадьбах, захватили заложников. А потом, когда поняли, что прорваться не удастся, подорвали себя вместе с машинами, которые были забиты взрывчаткой.
— Понятно. Смертники.
Джамар кивнул и подтвердил:
— Да, шахиды. После тех событий город не только здесь, но и со всех сторон прикрывают такие же позиции.
— И что, больше попыток атаковать город не было?
— Нет. Только двое мужчин подорвали себя на базаре. В прошлом месяце.
— Местные?
— Их невозможно было опознать. Так говорили люди. Здесь еще тихо. Сейчас, по крайней мере, как объявили перемирие. В других районах игиловцы не обращают на него никакого внимания. Так же и на передовой, где бои ведутся ежедневно.
— Почему вас не прикрывает русская авиация?
— Сабих, я не солдат ополчения, а простой обыватель. Мне никто ничего не объясняет.
— Скорей всего, из-за того, что противники находятся в прямом контакте. Удары с воздуха без потерь и среди курдов просто невозможны. Или же вашим вождям не удалось заключить союз с русскими. Вы же то с ними ведете переговоры, то с американцами.
— Мне плевать на это.
— Конечно, для тебя главное — сбор информации. Не понимаю только, какие ценные сведения ты мог передавать в Турцию.
— В Анкаре понимают.
— Ну и ладно. Что у нас еще интересного в городе?
— Это смотря что тебя интересует.
— Давай посмотрим базары.
— Их несколько.
— Вот все и поглядим.
На местных рынках было довольно много павильонов, ларьков и просто прилавков. Да и людей немало, особенно там, где продавались продукты.
Сабих вновь сделал отметки в блокноте.
— А что это за здание? — спросил он, когда «Ниссан» проезжал мимо нового двухэтажного дома.
— Это госпиталь. Здесь же приют для сирот и семей, лишившихся крова.
Сабих поставил знак в блокноте.
— Хорошо. Значит, многоквартирные дома в основном стоят в центре. Там же мечеть, самый большой базар, госпиталь с приютом, штаб. На окраинах преобладает частный сектор. Так?
— Да, — подтвердил Джамар.
— Хорошо. Теперь выходим на дорогу к Афрани.
— Там пост.
— У нас прекрасный повод покинуть Хамен.
— А документы? Ты говорил, что они надежные. Кто ты по ним?
Сабих усмехнулся.
— Представитель благотворительного фонда «Во имя жизни».
— Это сирийский фонд?
— Центральный офис в Иордании, филиалы планируется открыть на всем Востоке. Фонд зарегистрирован всего неделю назад.
— Прикрытие?
— Не только.
— Чем собирается заниматься этот фонд?
— Какая тебе, Баха, разница? Благотворительностью.
— На деньги ИГИЛ?
— Это тебя не касается.
— Похоже, меня ничего не касается.
— Тебя это не устраивает?
— Почему же? Меньше знаешь, дольше живешь.
— Ты о своей работе?
— Я вообще. Впереди пост. Здесь обычно проверяют очень серьезно.
— Ты только не паникуй. Будь уверен, у нас все в порядке.
— Я спокоен.
— Вот и отлично.
«Ниссан» подъехал к шлагбауму, перекрывавшему дорогу. Здание, стоявшее справа от него, было переделано в долговременную огневую точку. Из ближнего окна торчал ствол пулемета. За шлагбаумом в шахматном порядке бетонные блоки на небольшом участке. На здании прожектор. По сторонам дороги столбы с колючей проволокой метров на пятьдесят, рвы.
У шлагбаума ополченец в камуфляже с автоматом. Чуть поодаль еще двое.
Боец вышел на середину дороги и полицейским жезлом указал Джамару на небольшую площадку на обочине.
Баха остановил внедорожник.
Ополченец жестом велел водителю и пассажиру выйти из автомобиля. Агенты турецкой разведки подчинились. Они выбрались на обочину и подняли руки, согнутые в локтях, показывая, что безоружны.
Ополченец, прикрываемый двумя товарищами, стоявшими у здания, и наверняка пулеметчиком, подошел к ним.
— Салам! — коротко поприветствовал он их.
— Салам, — с улыбкой ответили Сабих и Джамар.
— Кто такие, куда едем?
Агенты представились.
— Документы! — потребовал патрульный. — Не спеша, спокойно, одной рукой достали, раскрыли, показали!
Джамар предъявил удостоверение водителя, Сабих — заграничный паспорт.
Ополченец одинаково внимательно посмотрел оба документа, сверил изображения на фото с оригиналом.
— Так ты, значит, местный? — спросил он Джамара.
— С определенного времени — да.
— Почему не в ополчении?
— Из-за болезни.
— Освобождение есть?
— Конечно. Но я не взял справку с собой.
— Ладно. Таких больных, как ты, в городе стало слишком много. Скоро будет тотальная проверка, тогда и откроется, кто болен по-настоящему, а кто уклоняется от исполнения долга.
Он забрал паспорт Сабиха, в котором тот значился как Намир Раймони, подданный его величества короля Иордании.
— Иностранец, значит?
— Да, почтеннейший. Извините, не знаю, как вас называть.
— Никак не надо называть. Что делаешь в Сирии?
— Я представитель недавно образованного благотворительного фонда «Во имя жизни». Прибыл в Сирию, чтобы оценить возможность открытия здесь наших филиалов.
— Что за фонд? Я не слышал о таком.
«Интересно, а о других фондах ты, презренный курд, хоть что-нибудь слышал?» — подумал он, но ответил терпеливо, спокойно:
