Демир усмехнулся, взглянул на Жилина.
— Не желает разговаривать. Видишь ли, майор, я для него презренный курд. Но ничего, сейчас он не заговорит, а соловьем запоет.
— Ты не горячился бы. Надо доложить о нем в Хмеймим, — сказал Жилин.
— Это один из тех, кто убивал наших женщин, детей, бойцов, поэтому он наш.
— Авраз, давай не будем спорить. Или ты забыл, что этот вот подонок — всего лишь корректировщик. Мы должны нейтрализовать огневую группу. Вот когда завершим операцию, тогда и разберемся, кто чей.
— Ты прав. — Демир сбавил обороты. — Нам еще надо искать огневую группу.
— Верно. Выйти на нее мы сможем через корректировщика. Надо, чтобы он заговорил.
— Заговорит.
К ним подошел Смирнов и спросил:
— Помощь в допросе нужна?
— А ты что, следователь? — с улыбкой осведомился Жилин.
— Нет, но я знаю, как сбивать со всяких подонков их спесь.
— Да, этот Сабих подонок еще тот. Он отравил мужа своей сводной сестры. Впрочем, они были такими же агентами, как и сам этот тип. Потом пристрелил водителя. О той роли, которую сержант сыграл при обстрелах Афрани и автобуса с журналистами и говорить нет смысла. Корректировщик огня — этим все сказано. А насчет помощи? Пожалуй, давай, поработай с ним. Вытащи на свет божий всю имеющуюся у него информацию. Главное, по огневой группе.
— Допрос — это не мое. Я заставлю его говорить, а уж информацию вытаскивайте сами.
— Согласен, — сказал Жилин и направился к связисту доложить о задержании корректировщика полковнику Северцову.
Смирнов присел перед Сабихом. Рядом опустился Демир. В данный момент как переводчик.
— Эй, ошибка природы, поговорим?
Демир посмотрел на старшего лейтенанта.
— Я не понял, как ты назвал его.
— Да переведи, как хочешь. Это не важно.
— Хорошо.
Дальше пошло, как прежде.
— Я же сказал, что не намерен говорить с вами. Хочу лишь напомнить, что мы находимся на территории Турции, и здесь вы вне закона, — заявил пленник.
— На территории Турции? — Смирнов изобразил удивление. — А мне казалось, что мы в буферной зоне, на нейтральной земле.
— Это турецкая земля.
Демир влепил Сабиху довольно увесистую затрещину.
— Никогда, собака, эта земля не будет вашей.
Смирнов усмехнулся.
— Это, конечно, по-нашему и вполне заслуженно, но в следующий раз, господин Демир, прошу предупреждать, а лучше вообще не бить. Если надо, я и сам настучу этому шакалу по репе.
— Репа? Это ведь такой овощ. При чем здесь он?
— Репа — это голова нашего клиента.
— Как у вас, у русских, все сложно.
— Это чтобы враги ни хрена не поняли.
— Тут и не враги, как ты сказал, офицер, ни хрена не поймут!
— Ладно, начнем серьезный базар, извиняюсь, разговор.
Подошел Жилин и сообщил:
— Я доложил наверх о задержании корректировщика. Получил приказ использовать его для обнаружения блуждающей огневой группы. Средства применять любые, но не наносящие непоправимого вреда здоровью турка. Впоследствии доставить его в Хмеймим.
— Как в Хмеймим? Он должен ответить за преступления перед курдским народом!
— Таков приказ, Авраз, но ты не суетись. Нам надо огневую группу взять. Командира — обязательно живым!
— И тоже в Хмеймим?
— И тоже в Хмеймим. Но это не значит, что убийцы женщин и детей курдов не будут переданы вам для суда. Сейчас же нам надо продолжать работу.
Демир покачал головой, но успокоился, вернулся к роли переводчика.
— Значит, не будем говорить? — вкрадчиво спросил Смирнов.
— Нет, — твердо ответил Сабих.
— А ведь твоя откровенность нужна не нам, а тебе. Объясняю популярно, почему. Есть некая установка залпового огня, которая обстреляла местную деревню и автобус с журналистами. Погибли охранники-курды и твой товарищ, такой же агент, как и ты. Мы найдем ее и без твоих показаний. Если ты сразу не пошел в Турцию, а остался в буферной зоне отдыхать, то это значит, что начальство запретило тебе возвращаться на базу под Гарданом. Почему? Ответ прост. Огневая группа ранее уходила к базе или куда-то еще на территорию Турции. Сейчас она должна оставаться в буферной зоне. Видимо, ваши подонки в штабе запланировали еще одну акцию, требующую быстроты действий. Нельзя тратить время на выдвижение от базы. Следовательно, эта огневая группа где-то недалеко. Она сейчас окапывается, маскируется. Почему недалеко? Да потому, что вся буферная зона совсем невелика. От сирийских селений Майла и Дабир это двадцать километров в длину и пять вглубь. С учетом того, что ты зашел в зону примерно на середине и двигался в сторону Майлы, территория поиска уменьшается более чем вдвое. Остается семь километров в длину. Непосредственно к Майлу группа не пойдет, остановится как минимум в километре, а то и дальше. Что мы имеем? Правильно! Огневая группа где-то недалеко от нас, в районе, размеры которого — шесть километров на три. Не успеют твои земляки укрыть технику, как мы уже подойдем к ним. Тут-то и хана огневой группе.
Сабих с неприязнью взглянул на Смирнова и спросил:
— Зачем ты мне все это объясняешь, русский?
— Затем, чтобы ты понял важную для себя вещь. Твои показания или сотрудничество для нас желательны, но не обязательны. Мы и без тебя, подлеца, справимся. Но вот если ты решишь молчать…
Турок перебил его:
— То вы мне вколете сыворотку правды, а не сработает, прострелите ноги, и подыхать я буду страшно, так?
— Не совсем, Сабих. Не перебивай меня, это дурной тон даже для такой скотины, как ты. Нет смысла тратить на тебя препараты и патроны. Мы сделаем все гораздо проще. Отдадим тебя курдам, и они доставят твою персону в Афрани. Это будет пострашнее песчаной гадюки.
— Какой еще песчаной гадюки? Эфы?
— Не важно. Так как? Продолжаем молчать?
В глазах Сабиха затаился тревожный блеск. Он прекрасно понимал, что сделают с ним курды, родственники которых погибли от удара группы Араса.
— Мне нужны гарантии, — заявил сержант.
— Вот оно что… — протянул Смирнов. — Какие же?
— Об этом я желаю говорить со старшим российского спецназа.
— Ага! Со мной, значит, тебе западло?
Демир не смог перевести последнее слово, посмотрел на Смирнова, но тот не стал пояснять и проговорил:
— Насчет гарантий пусть с этим уродом командир разговаривает.
Старший лейтенант доложил Жилину о результатах переговоров.
