Она достает из сумки очки с толстыми стеклами и надевает их вместо солнечных. Изучает список.
— Я знаю не все эти улицы. Там безопасно?
Выруливаю со стоянки. Хвала небесам, машина запускается без шума, которого я опасалась.
— Это все практически центр, неподалеку от Хай-стрит в Вейбридже. Обслуживание и доставка — круглосуточно.
Как звучит! Я и сама сняла бы в таком доме квартиру.
Ослепительно улыбаюсь:
— Квартиры с обслуживанием тяжело найти.
Будем надеяться, какая-то из них вам подойдет. Рассказать вам что-нибудь про Вейбридж?
— Нет, спасибо, Лиззи. Поскольку большую часть времени я провожу в больнице, квартира мне нужна просто как место для сна. И пожалуйста, — она поворачивается ко мне, — называйте меня Кира.
Клянусь — если бы Кире Пью не понравилась последняя квартира, я пригласила бы ее пожить у себя.
Бедная женщина, как ее жалко. Но, когда мы осматривали квартиру номер три, я почувствовала — то, что надо.
Так что ей не придется ночевать у меня в доме, а мне — объяснять дочери и Адаму, почему вдруг мое сердце раскрылось навстречу прекрасной незнакомке.
Мы заходим в квартиру.
— Не совсем как дома, но меня полностью устраивает, — говорит она, когда мы выходим и я закрываю дверь на два замка. — Спасибо, Лиззи. Спасибо за то, что нашли это место и что выслушали.
Я не спорю. Хотя квартиру нашла Стефани, а я — просто человек за рулем. Что касается истории Киры — мне до сих пор не удается проглотить ком, возникший в горле, когда она только начала рассказывать.
Не могу не думать о Саймоне и о маминых словах: «Никто не должен терять ребенка». Господи, помоги ее сыну!
— А почему Кертси? — спрашиваю я, когда мы садимся в машину.
— В больнице Святого Петра сейчас читает лекции детский онколог из США, он приехал в Кертси на два месяца и дал согласие лечить нас частным образом, — объясняет Кира. — Я перевела туда Ноя из детской хирургии на Грейт-Ормонд-стрит, чтобы попробовать новый курс лечения. Совершенно новаторский подход, надеюсь, это поможет продлить ему жизнь. Нам каждый день дорог: мы ищем донора для пересадки костного мозга.
В голове невольно мелькает мысль: хорошо хотя бы, что у нее есть деньги. Она может все бросить и заниматься только своим ребенком.
Мы возвращаемся в офис, и я передаю Киру в руки Стефани — оформлять документы.
— Я буду за вас молиться, — говорю я. И это правда — хотя последний раз я обращалась к высшим силам не помню когда.
Следующий день не задается с самого начала. Если бы можно было изобразить это на бумаге, я нарисовала бы опущенные глаза и скорбную улыбку. В десять утра я уже чувствую себя полной идиоткой.
Джош не звонит, я дергаюсь. По дороге на работу заезжает Жиль и передает мне бутылку шампанского — от Киры Пью. Почему-то я решаю, что момент подходящий, и спрашиваю, что он думает о моей способности заменить Стефани на время ее декретного отпуска.
Я спрашиваю его о работе, которую едва ли могу квалифицированно выполнять, о работе, которую я, в общем, не хочу. И у него нет выхода: приходится сказать мне все это открытым текстом. Конечно, он прав. Я хочу жить у себя наверху и писать песни, которые завоюют премию «Грэмми». Но пока Джош не сообщит мне хоть какие-нибудь новости, это даже не наркотические грезы, а нечто еще менее вероятное.
Спасибо Кире, конечно, но ее жест только подчеркнул мое одиночество. Мне и шампанское не с кем распить. Символ сегодняшнего дня — заплаканные глаза и очень скорбная улыбка.
Работа не клеится, и я забираюсь в сеть — укладываю в виртуальную корзину нескольких пар «прекрасных туфель». Если Джош не позвонит в ближайшее время, мне придется отказаться от его услуг и потратить сэкономленные таким образом пятнадцать процентов в обувном отделе интернет-магазина. Плевать на звучащий в голове голос, нудно напоминающий, что пятнадцать процентов от нуля — нуль. Уволю, накуплю себе туфель. А костлявую задницу горе-агента замурую в его собственном задрипанном офисе. Там он помрет от голода, и его труп обнаружат строители-поляки, когда через много лет решат отремонтировать здание.
Звоню Бену, который, ко всему прочему, ведет мои счета. Он поднимает трубку с первого гудка.
— Лиззи, что?
— Если я уволю своего агента и потрачу его комиссионные на туфли, будет ли этот расход освобожден от налогов?
— Хм… Туфли…
— Именно. Туфли. Ботинки, если точнее.
— А я думал, ты пишешь песню для фильма.
— Она написана, жду новостей. — Дергаю заусенец на пальце. — Поэтому сейчас я занялась покупкой обуви через Интернет. В «Селфридже» продают ботиночки.
С красными подошвами. Просто мечта!
— Э-э…
— Что еще за «э-э»?
— Ничего.
— Ты четко и внятно сказал «э-э».
— Позвони Джошу.
— Он на мои звонки не отвечает! Я уже с ума схожу!
— Тогда покупай ботинки.
— Я не могу себе их позволить, пока не выясню, что там с песней.
— Там налог.
— Вот именно.
— Давай-ка съезди в Лондон вечером, а то ты уже от скуки бесишься. Мы с Карен встречаемся в «Водопое ». Приезжай, она обрадуется.
Я колеблюсь. Странно — Бен приглашает меня посидеть в баре с ним и моей собственной подругой.
Мы с Карен знакомы со школьных времен, вместе занимались в театральном кружке. Ей тогда было двенадцать, мне — четырнадцать. Я была свидетелем ее неудачного брака и нескольких неудачных романов, поэтому сейчас я рада, что у них с Беном все складывается.
Но прежде в «Водопое» Карен встречалась со мной!.. Несмотря на радость, я все-таки немножко ревную.
— Есть дневной поезд, — продолжает он. — Мы подойдем к семи. Я заказал отдельную кабинку для «выпьем и закусим». По дороге можешь зайти в «Селфридж» — хоть посмотришь на свои ботиночки.
Для «выпьем и закусим». Так мы с Карен говорили, когда собирались в «Водопой» хорошо посидеть.
Заказывали крошечные порции всего на свете и непременно бутылку шампанского или игристого вина — в зависимости от состояния кошелька. Теперь придется замуровать в офисе не только Джоша, но и Бена. Впрочем, я старательно сдерживаю негодование.
— Ладно. А ты придумай, как внести ботиночки в список необходимых расходов.
Я кладу трубку и говорю себе:
— К черту их обоих! К черту Джоша, Бена, Жиля с его «руководящей должностью». Я хочу новые туфли.
Аза Зель у меня в голове начала зудеть: «Вот дура!
Вчера жалела мать умирающего мальчика, а сегодня рвешься покупать ботиночки?»
