Я читаю дальше и дохожу до части про Мег.
Вот теперь все обретает смысл. И ее недавняя отчужденность, и настойчивое желание встретиться со мной перед отъездом. Козел!!!
Бедная моя девочка! Она… Бедная девочка.
Слышу, как к дому подъезжает машина. Я убью его. Клянусь. Проклятый подонок. И Кира Пью…
Подумать только, а я ее жалела: жалела эту шлюху, эту потаскуху, переспавшую с чужим мужем.
В двери поворачивается ключ. Мег. Я пытаюсь встать и пойти ей навстречу, но ноги не держат. К ним будто привязали огромный камень. Приказываю себе: встань, корова, обними дочь и никогда никуда больше не отпускай.
Ноги не слушаются.
Она входит в кухню, бросает на меня один взгляд и разражается слезами.
— Ты знаешь?
Киваю. Киваю и киваю, по-старушечьи трясу головой.
Все наоборот. Это дочь подходит ко мне, обнимает — а потом отступает.
— Откуда? — спрашивает она.
Я показываю на экран:
— Прочти.
Доливаю себе вина, достаю второй бокал.
— Ты за рулем? Или останешься?
Не глядя на меня, она продолжает читать. Шепчет:
— Останусь.
И я наполняю бокал до краев.
— Именно так, — говорит она через пару минут, отодвинув ноутбук и подняв бокал к губам.
— Ты сдала пробу? —Я выталкиваю из себя слова.
— Сегодня.
— Когда будут результаты?
— Через несколько дней.
— И если ты подходишь?
— Стану донором стволовых клеток. Давай не будем об этом.
Мег брезгливо кривится и начинает стаскивать пальто.
— Погоди, — прошу я. — Отвезешь меня кое-куда?
Выключаю плиту, верчу головой в поисках ключей.
Ноги внезапно обретают способность двигаться, и я иду к вешалке, натягиваю первую попавшуюся куртку прямо поверх домашней одежды.
Мег идет следом.
— Куда это ты собралась?
— Поехали, — прошу я, закрывая дверь. — Я покажу.
На месте я прошу ее подождать в машине. Мне нужно всего несколько минут.
— Мама? — окликает дочь, и я замираю на пассажирском сиденье. — Ты меня пугаешь.
Я тянусь к ней и глажу ее лицо ладонями.
— Не бойся. Я быстро.
Нажимаю кнопку звонка и иду мимо швейцара.
В конце концов, мы знакомы. Ведь я агент по торговле недвижимостью из того надежного агентства, что ниже по дороге. Швейцар поднимает глаза от газеты и улыбается мне.
У двери в апартаменты Киры я колеблюсь всего секунду, а потом нажимаю кнопку.
Она открывает почти сразу.
— Лиззи! Вот это сюрприз! Проходите.
На ее лице отражается работа мысли: какого дьявола мне здесь надо поздним вечером и что это за одежда на мне? Она с изумлением смотрит на мое пальто — то есть на непромокаемую стеганую куртку Адама. Он возился в ней в саду. Интересно, почему из всей одежды на вешалке я выбрала именно эту?
— Меня зовут Бет.
Она в недоумении хмурится, и кожа собирается в морщинки. Ладно, только возле глаз. Накачанный ботоксом лоб остается гладким.
— Меня крестили именем Элизабет. Мама зовет меня Элизабет или Лиз; деверь, Бен, всегда называет Лиззи. А друзья и муж, все они зовут меня Бет.
Миг. Вспышка понимания. Взгляд абсолютного ужаса.
Я пришла сюда, чтобы дать ей пощечину. Вот что я представляла, стоя перед духовкой с лазаньей, которая сейчас уже сгорела. Я хотела почувствовать под своей ладонью ее щеку. Оставить на ней отпечаток.
Показать ей, кто я. Чтобы она посмотрела в лицо жене. Я пришла закатить скандал. Пусть соседи послушают, кто живет у них за стеной.
Однако сейчас, здесь, я вижу женщину, которая выглядит так же плохо, как я. Ее лицо искажено, под глазами круги от пролитых слез. Вижу женщину, которую, как меня, жгут слезы горя и отчаяния.
— Заходите, пожалуйста. — Она едва шепчет.
Я качаю головой.
— Меня зовут Бет Холл. Моего мужа — Адам Холл. А нашу дочь — Мег.
— Лиззи, Бет… я не знаю, что сказать. Мне очень жаль.— У вас сын. — Во рту снова пересохло.
— Ной…
Я смотрю на нее в упор.
Она произносит:
— Мег…
И я не могу понять, что это: вопрос, утверждение, просьба.
Поворачиваюсь к ней спиной. В машине меня ждет Мег. Мне нечего сказать этой женщине. Да, она сука, укравшая у меня мужа. Но у этой суки и воровки умирает сын.
Она окликает меня:
— Бет, пожалуйста. Мег, она… вы не знаете?
Лифт все еще ждет. Нажать кнопку — и он укроет меня, увезет отсюда.
Через минуту я выхожу на стылый ноябрьский воздух. Двигатель в машине Мег работает, чтобы салон не выстудился. Забираюсь на переднее сиденье.
— И?.. — спрашивает дочь, разворачивая автомобиль в сторону дома.
— Мать того ребенка. — Я плотнее заворачиваюсь в куртку Адама. Меня трясет. — Она здесь живет. Временно, пока сын в больнице.
Мег наверняка недоумевает, откуда я это знаю.
Угрюмо спрашивает:
— И как прошла встреча? Она хоть жива?
— Жива. Я пальцем ее не тронула. И не хмурься, тебе не идет.
Мег хихикает:
— Не идет? Мне не идет?.. Мам, у меня отец козел! Вот где печаль. У меня брат, которого я не видела.
И что, девушке уж и нахмуриться нельзя?
— Можно. Хмурься, моя хорошая. Хмурься сколько хочешь. Вот приедем домой — и надеремся.
Она кивает: отличная мысль. Но я вижу, что ее душа хочет совсем другого. Может, оттого, что кровоточит и болит или даже разбита, как моя.
Я тянусь и включаю обогреватель.
— Что-то совсем похолодало.
— Какая наблюдательность, Шерлок, — хмыкает Мег. — Ничего, скоро будешь в Лос-Анджелесе.
Чем скорее, тем лучше, думаю я, ощущая, как холод забирается в самое нутро.
— Предупреждаю, у нас дома Карен.
— Карен? С чего вдруг?
— Надираться будем втроем.
— А что Карен у нас делает? — И тут до меня доходит.
— О господи! Только не говори, что она все знает!
— Я представила твою реакцию, пришла в ужас и вызвала подкрепление.
Я сержусь, однако стараюсь этого не показывать.
