Через час мы встречаемся, и за бокалом вина я сообщу ему свое решение. Вряд ли он начнет протестовать.
Он знает, что путь ему сюда заказан, поэтому раздел имущества — самый честный способ закончить историю. Жиль уже нашел нескольких потенциальных покупателей. Дело только за Адамом.
Жиль.. Он очень хочет разделить со мной эту постель — или любую другую. Но этому никогда не бывать.
Я солгала: заявила, что еще не готова. Он такой милый, что у меня просто язык не повернулся сказать ему правду. Карен говорит, я ненормальная: Жиль здесь, прямо под боком, и он меня любит, и надо дать ему шанс. Но для меня Жиль — милый мужчина, с которым мне даже поцелуй повторить невозможно; что уж говорить о сексе?
А секс мне нужен. И, вспоминая ночь с Пинком, теперь я знаю какой.
Пинк не выходит у меня из головы. Он в каждом изгибе моего тела и складке моей кожи. Во всех испарениях моего тела, на губах и во рту. Я думаю о нем постоянно. Не в том духе, «как я хотела бы, чтобы он был рядом». Совсем иначе. Мне не верится, что со мной такое произошло. И после всего мы даже не оставили друг другу никаких координат? Неужели действительно так просто — заниматься чистым, ярким, не обремененным условиями и ограничениями сказочным сексом? Я и вправду лакомый кусочек для мужчины? Возможно, когда-нибудь я спрошу об этом Адама. Если кто и знает, то это он.
Через час я уже сижу в бистро в паре минут ходьбы от железнодорожного узла Клэпхем. Адам на машине, поскольку Мег согласилась с ним увидеться и позже он повезет ее ужинать. Она звала и меня, но я отказалась.
Не время изображать счастливое семейство.
Заведение украшено по сезону: везде маленькие белые светильники; в горшках алые цветки пуансеттии. На окнах, будто снежные узоры, белым выведены картинки: звезды, ангелы, свертки с подарками, фонарики.
На столах нарядные скатерти и салфетки.
Жду, делая записи в ежедневнике. Я решила вести список необходимых дел: выполненных и запланированных.
Это не дневник, но помогает собраться. Последняя сегодняшняя запись сделана утром: заметки во время телефонного разговора с Джошем. Он получил окончательный вариант записи «Распадаюсь» и хочет, чтобы я послушала песню у него в офисе, отказываясь просто переслать ее по сети. Мной нацарапано: «Почему?» Я начинаю тревожиться: неужели переделали те восемь тактов?
Поднимаю глаза и вижу приближающегося Адама.
Он склоняется ко мне, целует в щеку, и я разом вспоминаю Жиля и Пинка. Адам хорошо целуется. Очень хорошо. Вероятно, он целуется лучше всех, кого я знаю, — если говорить только о поцелуях.
— Что будешь пить?
— Джин-тоник, пожалуйста.
Он высоко поднимает брови и хмурится:
— Что, серьезно?
Подходит официант с блокнотом наготове.
— Мне джин «Танкерей» с тоником, долькой лайма и парой ягод можжевельника.
Официант записывает, кивает и переводит взгляд на Адама.
— Диетическую «колу». — Он улыбается. — Когда это ты начала пить джин?
— Какая разница? Важно, что понравилось. Время идет, мы меняемся.
— О да. Только не меняйся слишком сильно. Ты нравилась мне прежней.
Я не знаю, как на это реагировать. Никогда не умела отвечать на комплименты, особенно от Адама.
Возможно, причина была простой: когда он начинал забрасывать меня комплиментами, я понимала, что дело нечисто.
Адам вертит в руках красную с золотом салфетку, как-то затейливо ее складывает.
— Так о чем ты хотела поговорить?
Склоняет голову, сосредоточенно хмурится, изучая мышку — или козочку, или что там у него получилось.
— Думаю, нам следует продать дом. — Я делаю паузу, позволяя Адаму осознать смысл этого предложения, а затем продолжаю: — Сейчас самое время для продажи, спрос на дома вырос. На вырученные деньги каждый из нас сумеет купить что-нибудь приличное.
Жиль, менеджер из моего агентства, говорит, что легко найдет покупателя и что надо пользоваться моментом.
Адам отбрасывает салфетку и впивается в меня взглядом. Я отвечаю тем же. Как он все-таки постарел!
Новые морщинки вокруг глаз, темные круги, которые раньше возникали только в случае сильной усталости, теперь уверенно обосновались на лице.
— Так что ты об этом думаешь? — Я настаиваю на ответе.
— Похоже, ты уже приняла решение.
— Адам, я для того и позвала тебя, чтобы все обсудить.
Давай посмотрим правде в глаза: когда ты съехал и предался горячим забавам в объятиях Мисс Владелицы Ресторана, ты фактически вынудил меня пойти на продажу. — Я не могу сдержаться. Даже когда мне удается взять себя в руки, Адам как-то вынуждает меня говорить обо всей этой грязи. — Я понимаю, ты по-прежнему оплачиваешь большую часть расходов, и, честно говоря, хочу с этим покончить.
Не понимаю, почему ты психуешь, особенно учитывая обстоятельства. Мне тоже нужна независимость.
Принесли напитки. Я подношу свой к губам и делаю большой глоток.
— Почему «особенно учитывая обстоятельства»?
— Ты только что перенес сердечный приступ.
В том числе из-за стресса. Я вовсе не хочу, чтобы ты отбросил копыта. Не хочу, честно.
Он пожимает плечами:
— А почему нет? Тогда тебе достанется весь дом целиком.
Я до крови кусаю губу.
— Только в случае, если брак не расторгнут.
Он поднимает голову.
— Ты сказала именно то, что я думаю?
Я пожимаю плечами.
— Адам, что сделано, то сделано. Наш брак остался позади. Мы оба еще достаточно молоды и можем жить дальше. Надо только освободить друг друга.
Я вижу, как ранят его мои слова, и не испытываю от этого никакой радости.
— Бен считает, мне необходима профессиональная помощь.
От резкой смены темы я теряюсь, не зная, как реагировать.
— Наверное, он прав. Когда психотерапевт раскладывал по полочкам события моей жизни, создавалось впечатление, что крыша у меня едет давно и далеко.
А ведь он не знает и половины.
Я невольно касаюсь его руки.
— Ты сам поймешь, когда и если наступит время.
Почувствуешь, что помощь действительно нужна.
Я почувствовала. И это правда помогло, на самом деле. Адам смотрит вниз, изучая поверхность стола, рука замерла под моей ладонью.
— Приятное ощущение, — говорит он.
Отдергиваю ладонь.
— Так что с домом? Выставляем на продажу? Все остальное можно обсудить потом.
Сейчас я не могу. Не могу заговорить о разводе.
