— Одна?
— Пока одна.
И Мариша даже глаза прикрыла, чувствуя, что сейчас разразится скандал. И не ошиблась. Дальнейшая речь тетки Симы была до того обидна, что Мариша даже не стала ее слушать. Ей хватило последней теткиной фразы, которую она услышала:
— Да, не повезло мне с племянницей. Зря я тебе доверилась, Мариша. Как чувствовала, самой надо мне было ехать!
После этого тетка Сима повесила трубку. Но не успела Мариша порадоваться, что сравнительно легко отделалась, как тетка Сима позвонила ей снова.
— И когда ты вернешься?
— Завтра.
— Почему не сегодня?
— Автобуса нету.
Тетка Сима фыркнула так громко, что ее фырканье услышала даже сидящая в отдалении Катька. Она испуганно покосилась на подругу и замерла, оттопырив от любопытства ухо.
— Очень надеюсь, что завтра ты все же будешь тут!
— Где тут?
— В больнице! — взвизгнула циркулярной пилой тетка Сима. — И учти, дядя тебя ждет!
— Я приеду, — пролепетала Мариша.
После разговора с тетей она просто отключила трубку. И на всякий случай спрятала ее подальше под кровать. Но настроения, чтобы продолжать общение, у нее уже никакого не было. Тетка Сима обладала потрясающей способностью портить жизнь не только самой себе, но и окружающим. К тому же она была вампиром. Во всяком случае, после короткого разговора с ней Мариша чувствовала себя так, словно весь день таскала мешки с цементом.
Мужчины почувствовали ее изменившееся настроение. И тоже заторопились к себе. После их ухода подруги начали устраиваться на ночлег. Настроение у них почему-то окончательно испортилось. В номере вновь стало неуютно и убого. И теперь девушки хотели просто лечь спать, чтобы этот день наконец закончился.
Застелив постели не слишком свежим бельем, они встали перед новой проблемой. Где чистить зубы?
— Хотелось бы еще душ принять, — пробормотала Катька. — Как думаешь, тут это возможно?
Так как на их этаже никаких ванно-помывочных помещений не наблюдалось, они захватили с собой зубные щетки, мыло и спустились вниз. Оказалось, что на задворках есть умывальники, из которых даже текла вода. Правда, как уже говорилось, только холодная.
— А вообще-то летом у нас все купаются в озере.
Но подруги довольствовались холодной водой в кране. Ползти обратно на озеро у них уже не было ни сил, ни желания. Осень вступала в свои права. И по ночам становилось ощутимо холодно. Кое-как почистив зубы, они стали умываться. Мариша прижала к лицу грубое махровое полотенце, а когда отняла его, то с трудом удержалась от крика.
Прямо напротив нее стоял Борода. И молча сверлил ее злобным взглядом. Катька тоже его увидела. И тут же бросилась в атаку.
— Что вы за нами таскаетесь? — возмутилась она. — Понравились мы вам?
— Слежу, — буркнул мужчина, не сводя с подруг тяжелого взгляда. — Как бы беды от вас не случилось.
— Какая от нас может быть беда?!
— Именно от таких все беды и случаются.
Подруги не нашлись, что ему ответить. И потому, скоренько собрав свои причиндалы, удалились, сопровождаемые угрюмым взглядом Бороды.
— Какой-то женоненавистник, — прошептала Катька, влетая в их номер.
— Точно! Наверное, его жена бросила. Вот он на всех женщин поголовно и окрысился.
— Специально в мужской монастырь уехал! В глухомань!
— Только чтобы нас, женщин, не видеть.
— А тут мы!
И переглянувшись, подруги весело захихикали. Плохое настроение у них словно рукой сняло. Всегда приятно сознавать, что есть люди, которым приходится еще хуже, чем вам. И с этой светлой мыслью подруги забрались в кровать. Не помолившись. И даже лбов не перекрестив перед сном на висящую на стене Тихвинскую икону Богоматери с младенцем. Икона отнеслась к их проступку равнодушно. Только глаза Богоматери взирали на подруг скорбно и жалостливо, словно предлагая девушкам все же сотворить короткую молитву. Но молитвы Богоматерь от двух грешниц так и не дождалась.
Глава 3
Это ли стало причиной последующих событий, или события развивались сами по себе, стихийно и независимо от молитвы подруг, только около трех часов ночи девушки были разбужены громким стуком в дверь. Перепуганные, они скатились с кроватей, чуть не споткнувшись о крутящуюся под ногами Маруську.
— Брысь! — ругнулась на нее Катя.
И, закутавшись в одеяла, подруги распахнули дверь.
Там толпилось несколько мужчин. Спросонья подруги даже не поняли, что двое из них одеты в милицейскую форму. И решили, что уже утро. Их автобус пришел. И их явились будить.
— Сейчас, сейчас! — засуетилась Мариша, мельком удивляясь, какой сервис в этой захолустной гостинице и какие добросердечные люди явились их проводить. — Уже бежим! Скажите, чтобы он не уходил!
Она имела в виду автобус. Но мужчина в милицейской, словно коровой пожеванной форме с погонами капитана на плечах тяжело шагнул через порог. И, очутившись в комнате, тут же опустился на единственный имеющийся в комнате стул. Мало того что стул был один-единственный, так он был еще и колченогий. Такое гостям не предлагают. Стул жалобно скрипнул под его грузным телом. Но все же устоял и не развалился.
— Никуда он и не уйдет уже, — заявил подругам незваный ночной гость, раскладывая на столе бумаги и извлекая из кармана самую обычную шариковую ручку в прозрачном корпусе и с синим колпачком.
Такие ручки продаются всюду в канцелярских магазинах по цене от пяти до десяти рублей, в зависимости от совестливости продавцов. Но почему-то подругам именно эта грошовая ручка внушила такое благоговейное почтение, что у них даже дух перехватило.
— Никуда он не уйдет, — повторил капитан, окончательно устроившись и утвердившись за столом. — Не сможет уже.
Мариша к этому моменту уже немного очухалась от сна. И понимала, что речь, вероятно, идет не про автобус. Для автобуса было еще слишком рано. Но тогда о чем? Или о ком? И почему этот деревенского вида милиционер явился среди ночи к ним в номер? Да еще и расположился тут с таким видом, словно до утра никуда не уйдет? Все это было очень странно. Мягко говоря, настораживало. И Мариша попыталась немного прояснить ситуацию.
— У вас в деревне такие порядки? — поинтересовалась она. — Вламываться среди ночи к молодым одиноким девушкам?
— Только не изображайте, будто бы вы ничего не понимаете.
— Не понимаем. Почему вы тут?
Мент тяжело заворочался на стуле, отчего бедолага жалобно заскрипел и задрожал всеми своими четырьмя рассохшимися ножками.
— Значит, добровольно признаваться не желаете? — поинтересовался капитан у подруг.
