К полуночи Дот и Джерри тоже легли, в доме стало очень тихо, но вдруг тишину нарушил громкий стук в дверь. На этот раз стучали не почтовым ящиком – кто-то дубасил в дверь кулаками. Так поздно к нам никто никогда не приходил. И никто не стучал кулаками. Я сразу же понял, что это полицейские. Видимо, приятеля схватили и он сдал меня копам.
Джерри негромко ругался, пока шел к двери, затем выругался громче, открывая замки, и еще громче – увидев перед собой двух бравых блюстителей порядка.
– Здесь живет Джон Долан? – спросил один из них.
– Что он опять натворил? – услышал я ответ Джерри.
– Мы точно не знаем. Возможно, нанесение ущерба собственности. Возможно, взлом с проникновением.
– Что, ограбление?!
– Возможно. Поэтому нам и нужно с ним поговорить. Он дома?
– Да, подождите минутку.
Джерри не успел сделать и шага в сторону моей комнаты, когда я вскочил, натянул одежду и вышел в коридор, встретившись с отцом на полпути. Сонно взглянув ему в глаза, я произнес:
– Прости, пап.
– Я тебе покажу прости, когда вернешься домой, негодяй! – ответил он.
Полицейские защелкнули наручники у меня на запястьях и отвели меня в свой фургон. До полицейского участка Кингс-Кросс было минут десять езды, и всю дорогу я думал о том, как встречусь со своим приятелем и хорошенько стукну его и как тяжко мне придется потом дома.
Меня обвинили в хулиганстве, что, конечно, не могло сравниться с Великим ограблением поезда, но все же не остановило судью Клеркенвеллского суда от того, чтобы назначить мне штраф в тридцать фунтов, который пришлось заплатить Джерри.
– Ты негодяй, – сказал он мне, выдав несколько банкнот из тяжким трудом заработанных денег.
Несколько следующих недель, если не месяцев, Джерри все никак не мог успокоиться. Каждый раз, когда я попадался ему на глаза, он еле слышно шептал «негодяй». Я всеми силами старался не появляться дома, отправляясь на долгие прогулки с Задирой или проводя по несколько дней у приятелей. Когда Джерри злился, а когда он был пьян, случалось это нередко, он опять грозил мне дверью на улицу или заявлял, что с радостью отошлет меня к Джимми Долану. Это по-прежнему до смерти пугало меня. Хотя к тому времени я уже познакомился с Джимми, я все равно его толком не знал и не хотел с ним жить.
Я несколько раз разговаривал с ним. Он рассказал о предприятии по продаже подержанной мебели, которым владел вместе с отцом. Долан был тот еще тип; все его звали Безумный Джимми. Не нужно было быть гением, чтобы понять, как он получил свое прозвище. Джимми сказал, что бизнес идет хорошо, и спросил, не хочу ли я помогать ему иногда, и мне показалось, что это неплохой способ заработать немного карманных денег. Во всем этом не было ничего особенного. Не произошло драматического воссоединения отца с сыном: для меня он, как и раньше, оставался Джимми Доланом, и мы хорошо ладили, когда по выходным я помогал ему таскать мебель.
* * *
В выпускном классе меня отправили в специальное учебное заведение для проблемных детей со всего Лондона. Я никогда не проявлял особого внимания на занятиях и постепенно начал всем мешать, даже несмотря на то что мистер Гловер по-прежнему старался помочь мне. Всем было бы лучше, если бы я ушел из школы. Новое место больше напоминало колледж, чем школу, и в нас там видели скорее молодых взрослых, чем детей. Можно было играть на гитаре или брать уроки кулинарии, а также там была курилка, где все мы после занятий дымили сигаретами «Бенсон и Хеджес». Я ходил на занятия каждый день, но на самом деле просто отбывал свой срок, считая дни до официального выпуска.
Когда в последний учебный год в мае начались экзамены, я помню, как вошел в большой зал с толпой других выпускников, и учитель объявил:
– Если кто-нибудь среди вас не хочет сегодня сдавать экзамен, пусть выйдет и не мешает другим работать.
Я встал первым, и это вызвало эффект домино: следом поднялись еще несколько ребят, и в коридор вышло около дюжины учеников. Когда несколько недель спустя наступил последний день учебы, я покинул школу, не получив никакой квалификации. Я довольно хорошо умел рисовать – и только. Но это не волновало меня – я был убежден, что жизнь только начинается. Теперь я мог делать что хотел и с нетерпением ждал, что будет дальше.
Многие ребята, с которыми я вырос, очень рано обзавелись семьями и детьми, но себя я в роли отца пока не видел. У меня никогда не было девушки. К сожалению, к окончанию школы я весил столько же, сколько и до обращения в больницу святого Варфоломея, и рассчитывать, что в обозримом будущем у меня появится девушка, не приходилось. Думаю, я потерял вес всего на год, а потом я пристрастился к травке и начал есть все подряд, забыв о диете. С такой внешностью я просто не мог найти в себе силы пригласить девушку на свидание.
Многие выпускники начали торговать на барахолках в районе Кларкенуэлла, несколько моих приятелей получили работу на крупной обувной фабрике на Марджери-стрит и стали приклеивать подошвы к ботинкам. В этой роли я себя тоже не видел и ужасался перспективе изо дня в день заниматься одним и тем же, но других планов у меня не было. Я думал, что все как-нибудь само образуется и сложится удачно для меня. Я был очень наивен.
Мне хотелось проводить время с приятелями, слушать музыку, курить травку и заниматься всякой ерундой. Но это не вписывалось в картину мира Дот и Джерри. Им не нравилось, что я сижу дома без дела, и они начали наседать на меня, требуя найти работу. Я не получил никакой квалификации, поэтому задача оказалась не из легких. Когда Джимми Долан предложил мне больше работать в его фирме по продаже офисной мебели, родители неохотно согласились, хотя Дот прямо сказала, что мне следует как можно скорее подыскать себе «нормальное место».
Чем больше времени я проводил с Джимми, тем лучше понимал, что он был неплохим парнем и ему, похоже, действительно было не наплевать на меня. Я стал считать его кем-то вроде старого друга семьи. Когда он предложил еще поработать на него, я тут же согласился, ухватившись за шанс успокоить Джерри и Дот.
На этот раз Джимми доверил мне «карточки». Я должен был ходить по городу и раздавать прохожим рекламные листовки: «Скупка новой и подержанной офисной мебели – отличные цены». Работа мне нравилась, я начал зарабатывать сам, но проблема заключалась в том, что этот доход был нерегулярным. Например, я работал две недели подряд, а потом неделю отдыхал. А когда я отдыхал, я курил все больше травки, ведь теперь я мог позволить себе покупать ее гораздо чаще. Целыми днями я просто сидел дома, спал и курил. Время от времени я отжимался и упражнялся с гантелями – в основном из чувства вины, – и это помогло немного сбросить вес, хотя этих тренировок было явно недостаточно. Меня всегда больше тянуло спать, чем заниматься спортом. Я еще не понимал, что неумолимо приближается ужасное пробуждение.
Глава десятая
