На следующее утро я больше не захотел идти в пансион и решил, что спать под открытым небом гораздо лучше, хотя, конечно, мой район не подходил для этой затеи. Мне не хотелось, чтобы меня увидели старые друзья. Я загремел в тюрьму, когда они начинали работать или создавали семьи, а теперь еще и оказался бездомным. Это было унизительно, и к тому же я считал, что мы с бывшими приятелями вряд ли найдем общий язык, ведь наши пути давно разошлись. Примерно по тем же причинам я не шел на сближение и с Джеки, Малкольмом и Дэвидом. Я и так уже был для них непутевым младшим братцем, поэтому мне казалось, что лучше будет снова наладить отношения, когда я встану на ноги и сделаю что-нибудь достойное уважения, ведь я полагал, что этот момент не за горами.
Позже в тот день я отправился на разведку, чтобы найти скрытое от посторонних глаз место, где можно будет спать и меня никто не найдет, и обнаружил идеальное убежище. В дальнем углу жилого квартала на Коммершел-стрит стоял брошенный «Вольво Эстейт». Я забрался в машину и провел там ночь.
Как и на скамейке, я чувствовал облегчение, оттого что больше не нужно общаться с хозяевами пансионов. Но был и минус: я не получал завтрака, а с ним начинать день все же было веселее. На следующее утро я украл сэндвич из магазина «Сейфуэй» и вскоре стал просыпаться раньше, чтобы воровать еду.
Неподалеку от Юстен-роуд и театра Шоу находилась фабрика, в столовую которой еду привозили на рассвете. Я пробирался туда, когда тележки вывозили из фургонов, и воровал бутылку молока и пару круассанов, стоило доставщикам отвернуться. Очень скоро мелкое воровство вошло у меня в привычку. Едва ботинки начинали изнашиваться, я заходил в «Маркс и Спенсер» на Оксфорд-стрит и примерял новую пару. Это был единственный магазин из тех, что я знал, где на витрине стояли оба ботинка, а защитных ярлыков в те годы еще не придумали. Я выходил из магазина в новенькой обуви и оставлял там старые кроссовки. То же самое я проделывал с джемперами и куртками в «Гэпе», а потом шел в «Макдональдс» или «Уимпи» и тратил несколько фунтов, которые зарабатывал у Джимми, на чашку чая. Там я сидел до тех пор, пока работники не начинали коситься на меня, давая понять, что я злоупотребляю их гостеприимством.
В «Вольво» я спал несколько месяцев, пока не началась зима и я не стал задумываться, что однажды могу умереть, замерзнув во сне. Я обзавелся несколькими одеялами и пальто и оставался там до последнего, потому что такой образ жизни по-прежнему казался мне настоящей роскошью по сравнению с пансионами. Как бы странно это ни звучало, мне не хотелось отказываться от личного пространства. К тому времени я уже познакомился со многими бездомными со станции «Кингс-Кросс», куда отправлялся всякий раз, когда чувствовал себя одиноко. Находясь в компании людей, оказавшихся в таких же стесненных обстоятельствах, как и я сам, я всегда немного успокаивался. Помню, как-то раз я сидел в кафе напротив «Кингс-Кросс», как вдруг станция взорвалась ликованием.
– Что происходит? – спросил я бездомного парня, сидевшего рядом.
– Понятия не имею, дружище. Пойдем узнаем.
Это было 23 ноября 1990 года, и, выбежав на улицу, мы услышали, что Маргарет Тэтчер подала в отставку. В тот день я не встретил ни одного бездомного, который бы не праздновал это. Мы все презирали Железную леди. С точки зрения людей, оказавшихся на дне, он забирала деньги у бедных и отдавала их богатым, и все мы обрадовались, увидев ее падение.
Я по-прежнему иногда работал у Джимми, но этого было недостаточно, чтобы содержать себя. Выбора не оставалось: пришлось обратиться за пособием, и это оказалось болезненно. Я достиг настоящего дна моей жизни. Я признавал поражение и заявлял, что не могу сам встать на ноги. Я вырос в семье работяг и последнее, чего я хотел – просить помощи у государства.
Знакомый бездомный рассказал мне о хостеле на Док-стрит неподалеку от Тауэрского моста. Надвигалась зима, и в «Вольво» становилось все холоднее, поэтому я решил посмотреть, что это за место. Там, скорее всего, не слишком уютно, но лучше, чем в пансионах в районе «Кингс-Кросс». Оказалось, что это чертовски огромное и жуткое здание, где было около трехсот комнат для мужчин и женщин. В прошлом, когда доки функционировали, там лет восемьдесят жили матросы. В здании было два зала с телевизорами, большая комната для игр с полноразмерным столом для снукера, сукно на котором, казалось, разрезали снова сразу же после того, как обновляли, и просторная столовая, где то и дело вспыхивали жаркие споры между постояльцами, а иногда и между служащими.
Там я познакомился с хорошими людьми, чудаками и безумцами. Помню, там жил африканец по имени Принц, который уверял жильцов, что он самый настоящий принц и, когда вернется домой (не помню только, в какую страну), станет королем своего народа. Помню еще, что шеф-повар – или, как мы прозвали его, шеф Джефф – носил парик и мы нещадно над ним издевались.
Там же я встретил веселого парня по имени Легси, который всегда умел развлечь нас; с ним было приятно проводить время. Он жил с матерью на Коммершел-роуд, но любил бывать в хостеле. Довольно быстро я заметил, что у Легси слишком много денег для безработного.
– Как это тебе удается? – спросил я, узнав его получше.
– Я граблю магазины, – ответил он и подмигнул.
– Ты серьезно?
– Серьезнее некуда. На квартирных кражах много не заработаешь. Да и неохота. А вот в магазинах и кафе доход получше. Если повезет, могу срубить тысячи три фунтов за ночь.
Легси был мастер приукрашивать свои истории, поэтому я решил, что он как обычно преувеличивает, но у него и правда всегда было полно наличных. Но в основном в хостеле селились люди, чья жизнь замерла на месте. У девяноста девяти процентов постояльцев не было работы, причем у многих – из-за проблем с выпивкой, наркотиками или психическим здоровьем. В этом хостеле было уютнее, чем в большинстве пансионов Кингс-Кросса, но назвать его милым местом язык не поворачивался.
Глава тринадцатая
– Миссис Райан, подползите к двери на коленях, держа руки за головой!
15 декабря 1991 года, утро, начало шестого. Прошло два года с момента моего первого ареста за мошенничество с банковскими книжками. Дот была дома одна, Джерри положили в больницу, потому что у него отказали почки.
– Кто там? Что происходит? – крикнула она.
Ее разбудил стук в дверь. Спросонья она ничего не понимала.
– Полиция. У нас к вам разговор. Повторяю, миссис Райан, подползите к двери на коленях, держа руки за головой.
– Я не могу, – ответила Дот. – У меня рак. Мне очень больно.
Последовала пауза, а затем полицейский прокричал:
– Хорошо, миссис Райан, тогда включите свет и откройте дверь.
Распахнув дверь, откуда сразу потянуло ночным холодом, она увидела у выхода в общий коридор двух вооруженных офицеров полиции. Один из полицейских, опустившись на колено, целился в Дот из пистолета, другой с автоматом стоял позади напарника и тоже держал Дот на мушке.
