Когда стемнело и я вышел за ворота базы, которая три месяца служила мне домом, огляделся по сторонам в поисках Душмана и Лоскутка.
Их не было видно. Скорее всего, где-то заигрались до самой ночи.
Я не оглядывался. Слишком много воспоминаний, слишком много эмоций осталось за этими глинобитными стенами.
24
Конец и начало
– Опять двадцать пять! – прокричал кто-то, и мы все посмотрели в небо. – Летит!
Все надежды высушить промокшую форму на февральском утреннем солнышке были тут же забыты, и мы бросились к ближайшему строению в поисках укрытия.
– Какого черта мы сюда побежали прятаться? – перекрикивая вой подлетающего 107-миллиметрового снаряда, проорал Хатч.
Здравый вопрос. Здание находилось у истоков реки Гильменд, у основания Каджакской плотины. Кажется, когда-то здесь располагался дворец афганской королевской семьи.
Проблема в том, что именно тут мы устроили склад боеприпасов. Одно прямое попадание – и не осталось бы ни дома, ни команды «Кило».
Талибы стреляли по нам с расстояния километров восемь, так далеко наши минометы ответить не могли. Поэтому выбора не было, приходилось отсиживаться в ожидании прикрытия с воздуха и надеяться, что талибам не повезет.
Воздух завибрировал, грохот докатился до нас, многократно отразившись от близких гор.
– Черт, совсем рядом похоже! – прокричал Тафф. Все остальные, кто сгрудился сейчас за этими стенами, подумали о том же самом.
Мне почему-то вспомнились два верблюда, которых мы видели на территории. Все ли с ними в порядке? Успели ли они убежать?
Впрочем, недолго довелось терзаться судьбой несчастных животных. Вой очередного подлетающего снаряда заставил вжаться в холодный бетонный пол.
Еще одиннадцать взрывов, все ближе и ближе к нам… пока наконец не долетела авиация и не положила обстрелу конец.
Когда вокруг все стихло, я с трудом поднялся на ноги. Правая лодыжка ныла так, что хоть волком вой, и обезболивающие больше не помогали. Деваться некуда. Надо было идти к врачу.
Тридцать шесть часов прошло с того момента, как я подвернул ногу на операции по зачистке территории вокруг дамбы. Жители давно покинули эти места, деревни стояли необитаемыми. Я сразу заподозрил неладное, когда навернулся в темноте на вспаханном поле, под тяжеленным рюкзаком со снаряжением. В лодыжке что-то неприятно хрустнуло, и я полетел лицом в мягкую грязь.
Спасибо быстрой перевязке, болеутоляющему и Гранту, нашему минометчику, который был так добр, что избавил меня от большей части груза, – какое-то время боль казалась переносимой. Но операция затянулась на всю ночь, и это оказалось чересчур.
Когда мы возвращались к плотине, хлынул проливной дождь, и пересохшее русло, через которое мы проходили перед этим, превратилось в бурную речку почти по грудь глубиной. Мы с Дэйвом убили добрых четыре часа на то, чтобы перетащить снаряжение на другой берег, к нашему временному убежищу. Для самого тяжелого пришлось использовать квадроциклы, а боеприпасы парни перетаскали на руках, в несколько заходов.
За все время операции у меня не было времени разуться, и, скорее всего, это к лучшему. Вряд ли сумел бы натянуть ботинок обратно.
Нашего хирурга я нашел на пороге наскоро разбитой походной операционной. Надо сказать, он был в отличной физической форме, едва ли не лучшей, чем у всех нас, но поскольку он был флотским, никто из нас никогда в жизни в этом бы не признался.
– Док, вы не глянете мою ногу, если есть минутка, пожалуйста? – попросил я.
Мне пришлось полностью вытащить шнурки, чтобы снять ботинок. И даже прежде чем я стянул носок, стало ясно, что ступня здорово распухла. Док ощупал ее, потыкал по-всякому, и только моя выдержка спасла его от мордобития в этом процессе.
– Паршиво, – изрек он наконец.
Кто бы сомневался, это была моя нога, в конце концов.
– Я бы сказал, перелом. – Он снова помял вздувшуюся щиколотку. – Да, сержант, тут рентген нужен.
– Когда? – уточнил я, хотя ответ был и без того очевиден.
– Чем скорее, тем лучше. Так что возвращайтесь-ка вы в Бастион.
Тишина, царившая вокруг, пока я дожидался вертолета на посадочной площадке, казалась неестественной. Если не считать шелеста ветра в кронах деревьев, высаженных вдоль пролегавшей неподалеку грунтовки, слышен был только плеск неспешных волн реки Гильменд. Впереди уходили в небо зазубренные горные пики. Такое ощущение, будто я просто в отпуске, присел передохнуть на прогулке. Ничто вокруг не напоминало о том, что вокруг идет война. А сейчас я был вынужден бросить своих парней в самой гуще боевых действий.
Я едва успел с ними попрощаться, ковыляя по лагерю. Натянуть ботинок удалось с огромным трудом, но не мог же я допустить, чтобы меня увозили на носилках.
Дэйв развешивал на просушку свое барахло, когда я, наконец, до него дошел.
– Говорят, у тебя свидание с медсестричками, – поприветствовал он меня прежде, чем я успел что-то сказать.
Новости у нас всегда разносились быстро.
– Это уж как получится. – Я улыбнулся.
– Ну, ты у нас парень женатый, так что давай им всем мой номер телефона, – потребовал он, и мы пожали друг другу руки.
– Голову тупую береги, не высовывай почем зря, – велел я ему на прощанье. – В общем, держись. До встречи, до пива.
– Заметано.
Джона я так и не нашел, он был, видимо, где-то занят. Я попросил Дэйва попрощаться с ним за меня.
Мои парни почти все ушли в дозор, а значит, о том, что я улетел, им, скорее всего, сообщат за ужином. Как обычно, времени ни на что не хватало. Я заковылял в сторону посадочной площадки.
В ожидании вертушки я расположился на рюкзаке и прикрыл глаза. Стресс и усталость последних дней понемногу отступали. Почему-то мне вспомнилась радостная морда РПГ – как он ждал завтрака, восседая на ящиках с песком. Я улыбнулся этим счастливым воспоминаниям.
Последние несколько дней промелькнули, как одно мгновение. Неделя, как мы ушли из Наузада. Неделю назад мы посадили собак в такси. С тех пор никаких новостей.
Я успел дозвониться до Лизы, когда нас привезли в Бастион. Было радостно вновь слышать ее голос, но никаких новостей из Афганистана она мне сообщить не смогла. Дорога на север должна была занять дня три или четыре, с двумя пересадками и тремя водителями по меньшей мере. На тот момент наши собаки еще только начали свое неблизкое путешествие.
Два дня мы провели в Бастионе, после чего нас перебросили сюда, в Каджаки. Успели мы разве что захватить постиранные шмотки из прачечной, сложить рюкзаки и построиться для отправки на операцию. А теперь я возвращался в лагерь, скорее всего, уже насовсем.
По крайней мере, по дороге в госпиталь в Бастионе можно было найти интернет-терминал. Я очень надеялся, что к этому времени уже пришли хоть какие-то новости. Должно же мне повезти.
