Глава 27
– Возвращайся в настоящее время, – услышала я голос Эмиля, показавшийся мне чужим. Я открыла глаза и в прострации огляделась.
– Назовите своё имя, – попросил Эмиль.
– Фаи… Нет. Элоиза, – я рассмеялась, почувствовав, как медленно возвращается память. Какая-то часть внимания запоздала и всё ещё была в прошлом. Я одновременно и Фаина, и Элоиза Петушинская. Можно смеяться и не верить, но я, наконец, пребывала в полном убеждении, что вся история случилась на самом деле. И только это моё новое знание имело значение.
Я почувствовала огромную благодарность к Эмилю за то, что он помог мне пережить это удивительное, не побоюсь этого слова, приключение. Недостающие куски мозаики из прошлой жизни, сводящие меня с ума, встали на место, и я, наконец, осознала, почему мне всё время снился один и тот же сон. Степан протягивал ко мне руки и говорил: «Иди ко мне». И я послушно шла через годы и жизни. Он ждал меня, и наша игра до сих пор была не закончена. Фаина погибла, и он, обвиняя себя в этом, продолжал удерживать меня рядом.
Когда Эмиль ушёл, я вышла на улицу проветриться. И ноги сами понесли меня к тому месту, откуда всё начиналось. «Иди ко мне. Я буду ждать тебя», – слышался мне голос из прошлого. От неожиданного озарения я чуть не подпрыгнула. А ведь он действительно там. И ждёт меня до сих пор. Душа, освободившаяся от тела, продолжает выполнять свои обещания. И я почувствовала, что должна прийти и отпустить его. И продолжать свою жизнь без него. Наша игра слишком затянулась.
Сворачивая на Никитскую, я посмотрела на часы. Девять вечера. Музей давным-давно закрыт, но мне просто необходимо попасть туда. Сегодня. Именно в том состоянии, пока я не растеряла свои ощущения, и текущая обыденная жизнь не поставила свой отпечаток недоверия. Не может быть такого, не бывает. Бывает и может. Но кто знает, вдруг завтра я сама подумаю, что всё, что я почувствовала и видела, всего лишь плод моего разыгравшегося воображения.
Мне вовсе не показалось удивительным, что ворота оказались не запертыми, а лишь прикрытыми. Я проскользнула внутрь, вдыхая запах начинавшейся осени, прелых листьев и слегка морозной свежести, заставившей меня поёжиться. Подошла к двери особняка и толкнула её. И снова чудо: дверь отворилась. Я проникла вовнутрь, отгоняя от себя воспоминания, как здесь в холле, я стояла на коленях перед телом Андрея.
Из маленькой комнаты сторожа виднелась полоска света. Я порадовалась, что надела кроссовки, позволявшие мне бесшумно продвигаться. Во всём теле чувствовалась необычайная лёгкость. Впервые дом не пугал меня. Он казался мне старым другом, неожиданно возникшим из прошлого, с которым мне просто необходимо выяснить отношения. На цыпочках я заглянула в комнату сторожа: на столе пустая бутылка из-под водки, молоденький мальчишка, по всей видимости, новый сторож музея, мирно спал, уронив голову на руки. Вполне вероятно, он выходил покурить на улицу и по пьяной оплошности забыл запереть дверь.
Мне везло, словно кто-то решающий наши судьбы сверху, всё же хотел, чтобы призрачный житель музея и я встретились. Прокравшись на ощупь в гостиную, я включила свет. Прикрыв глаза рукой от его резкости, сказала в пустоту:
– Я вернулась, Степан.
На столе уже привычно зазвенела чашечка, и я поняла, что он снова подаёт мне знак, что он здесь. Понятия не имела, что мне делать, поэтому просто начала говорить. Хотя думаю, что ему вряд ли нужны были слова. Достаточно прочитать мысли. Я говорила о том, что прощаю его и ещё о том, что нет необходимости торчать в этом доме. Я вернулась, чтобы сказать, что он ни в чём не виноват, он поступал, как велело сердце. А ещё я просила прощения, что не уберегла Андрея, не захотела прочитать знаки, которые он мне подавал. Потому что боялась и не верила.
– Ну если ты всё время здесь, ты должен знать, кто убийца. Дай же мне подсказку. Дай. Я хочу наказать его.
Чашечка на столе несколько раз звякнула, словно давая понять, что он меня слышал. Я озиралась вокруг, твёрдо уверенная в том, что он даст мне подсказку. В голове звенело от напряжения, так боялась, что опять не пойму, пропущу. И не узнаю правды.
В гостиной погас свет, и я, тихонечко охнув, опустилась на стул, вся превратившись в зрение и слух. Послышался шорох, шелест бумаг, слабое дуновение. Легчайшее прикосновение к моим волосам, словно он сожалел о том, что должен сказать мне правду.
Я совершенно выпала из времени, лишь слышала, как колотится в груди сердце. Не от страха. От тягостного предчувствия. И снова это утешающее поглаживание, теперь по щеке. Как прикосновение крыла бабочки. Лёгкое и невесомое.
Зажёгся свет. Прямо передо мной на столе лежала открытая на второй странице книга. В середине страницы название: «Преступление». Прямо под ним «Роман». Я вскрикнула и захлопнула книгу. Тупо прочитала вслух: Алексей Коньков «Преступление». Я вертела в руках откуда-то взявшуюся книгу из библиотеки Конькова и хранившуюся в музее, как редкий экземпляр. Когда я пришла в гостиную, книги на столе определённо не было. Значит, книга и есть та самая подсказка, которую дал мне Степан. Я нервно перелистнула страницы и положила её на стол.
Что это могло означать? Я должна прочесть сиё произведение, чтобы понять кто убийца? И это странное название «Преступление». Я положила книгу на стол и уронила голову на руки, пытаясь заставить себя думать. Должна ли я взять эту книгу домой, чтобы просмотреть её? Или оставить книгу в музее и взять такую же в библиотеке? Всё-таки нехорошо расхищать народное достояние. Роман «Преступление» считался одним из самых сложных и запутанных в творчестве Алексея Конькова, но именно он и принёс ему мировую известность. Я потёрла виски и подняла глаза. Книга, захлопнутая мною, снова оказалась открытой на второй странице. «Преступление». «Роман». От внезапной догадки я застонала.
– Но этого не может быть! – крикнула я в пустоту. – Не может быть! Он не убийца! Зачем ему убивать Андрея? Зачем?
Заспанный сторож появился в дверях гостиной с ужасом, глядя на меня.
– Что вы здесь делаете? Как вы сюда попали?
Слова не доходили до моего сознания, я даже видела его через дымку. Словно он тоже был призраком.
– Как вы сюда попали? Я вызову милицию. Положите книгу на место.
Я опустила глаза и увидела, что, оказывается, прижимаю злосчастную книгу к груди. Бросив её на стол, словно змею, которая может ужалить, резко сказала:
– Дверь надо запирать! Раз уж сторожем работаешь!
– Я запирал, – молодой человек выглядел школьником, который в ответ на вопрос учителя: «Почему не выучил?» упорно продолжает твердить: «Я учил».
– Тогда как же я сюда попала? – бросила я, проходя мимо него. Когда я подошла к двери, она действительно оказалась закрытой. Под удивлённым взглядом сторожа я долго провозилась с замком.
Глава 28
Мой усталый мозг отказывался мыслить. От накрывшей меня, словно волной, слабости, я еле передвигала ноги. Кое-как добравшись до Садовки, поймала машину. Дома, даже не умывшись, рухнула на постель и провалилась в сон.
