Сначала Игнат не видел ничего и ничего не слышал. Только по-прежнему гулко пульсировала в висках кровь и над ухом взволнованно дышала Марьяна. Запах приторной сладости не становился сильнее, но и не исчезал, а это значило – навий находился в доме. И только тогда, присмотревшись, Игнат с замиранием сердца различил напротив двери тень, которая была чернее и гуще всех прочих. А потом услышал голос.
Размеренный, лишенный эмоций и жизни, звук выходил из мертвых легких, принадлежавших не человеку, а существу, которое никогда не было и не могло быть человеком.
– Почему… темно? – сказал черт.
И тогда ведьма зажгла свечи.
9
Он выглядел, как человек, и был одет, как человек, но все же им не являлся.
Даже не будь специфического запаха нави, с одного взгляда на скособоченную фигуру было понятно, что существо не принадлежит миру живых. В подрагивающем отблеске свечей его угловатый силуэт казался тенью причудливого насекомого. Но неподвижность была обманчива: Игнат слишком хорошо знал, как быстро навь могла выпустить когти и распороть брюхо ничего не подозревающей жертве.
– Пахнет… чужой кровью, – утробно произнес черт.
Он наклонил голову, отчего вся левая сторона головы погрузилась в густую тень. Игнату показалось: видит он перед собой не человеческое лицо, а одну из тех безглазых волчьих морд, что венчали частокол снаружи. И вздрогнул, когда в его плечо с коротким всхлипом уткнулась Марьяна. Игнат тихонько сжал ее руку, но не проронил ни слова.
– Разные ко мне люди захаживают, будто сам не знаешь, – тем временем ответила ведьма. – Как еще прожить одинокой слепой женщине, пока ты по лесам да селам счастья ищешь? – Она усмехнулась нервно и, не получив ответа, с укоризной добавила: – Сам-то, поди, к очередной смазливой селянке заглянул, а на меня пеняешь. Иди лучше в баньке попарься, чужой дух с себя смой. А после поговорим.
– Не… теперь.
Темный силуэт качнулся в сторону, и Игнат вздрогнул. Заметил? Но черт тяжело опустился на деревянный стул, отчего тот отозвался протяжным скрипом, и сказал:
– Я голоден.
В молчании ведьма накрыла на стол. И, пока черт ел, присела на лавку рядышком, подперла ладонью щеку.
– Где же носило тебя? – спросила она своим хрустальным, певучим голосом. – В каких землях скитался?
Черт допил топленое молоко, утерся рушником и только после этого ответил:
– Будто не знаешь… дальше Опольского уезда мне ход заказан.
Ведьма вздохнула.
– Знаю. Надолго ли вернулся?
– До новолуния.
Марьяна еще сильнее вцепилась в Игнатову руку.
«Мало кто после встречи с ним в живых остается», – вспомнились слова ведьмы.
– А все же, – снова подал голос черт, – болезнью у тебя пахнет… и страхом.
Он медленно повернул голову, будто закостеневшие мышцы повиновались ему с трудом. В темном провале глазницы сверкнул одинокий болотный огонек.
«Он видит меня! – пронеслась в голове Игната пугающая мысль. – Вот теперь он действительно увидел!»
Игнат отвел взгляд, хотел перекреститься, но руки почему-то одеревенели и не двигались. Марьяна рядом дышала прерывисто, хрипло.
– Не будь таким мнительным, – спокойно сказала ведьма. – Каждый раз одно и то же. Расскажи лучше, что видел? Скучал ли по мне?
С колотящимся сердцем Игнат глянул в прореху: черт сидел на месте, сгорбившись и низко опустив голову. За его спиной тени продолжали беспокойный танец, и в отблесках свечи лицо казалось искусственным, будто маска.
– Молчишь, – произнесла ведьма и горько усмехнулась. – Да я и сама знаю, что не скучал. Нет у черта души. Потому и человеческих чувств нет.
Она поднялась из-за стола, и тогда навий протянул длинные восковые пальцы, схватил ее за руку.
– По… годи.
Он тоже поднялся. Стул с грохотом откатился в сторону, доски прогнулись, заходили ходуном.
– Подарок… тебе…
На какой-то миг тень закрыла подрагивающий огонек свечи, и Игнат не мог различить ничего, кроме клубящегося мрака. Но тьма быстро отступила. Мерцающий свет наполнил избушку, и сотни сияющих искр рассыпались по стенам и полу, расходясь от драгоценного ожерелья, которое огненным веером вспыхнуло на шее ведьмы. Она ощупала камни дрожащими пальцами, осведомилась строго:
– Откуда взял? Никак важную особу души лишил?
– Нет, – черт качнул тяжелой головой. – Грабитель мне встретился. С добычей. В глухом селе хотел спастись. Не спасся.
Он засмеялся – низким, шелестящим смехом, похожим на ливень в осеннем лесу. Ведьма тоже усмехнулась и произнесла:
– Только мне эта красота без надобности – ни людям показать, ни самой полюбоваться. Но за заботу спасибо. – Она протянула руку и погладила его по груди. Потом спросила встревоженно: – Да что тут у тебя? Никак рана?
«А разве можно ранить того, кто уже мертв?» – подумал Игнат.
– Вот оттого ты кровь и чуешь, – продолжила ведьма. – Что же сразу не сказал?
– Пустяки.
– Какие там пустяки! – рассерженно прикрикнула ведьма. – Молодишься да хорохоришься! Так ведь силы у тебя не те, нет в услужении армии чудищ! Зачем на рожон лезешь?
Игнат опешил. Подобрался, ожидая ответа и вспомнив, как навь стальными когтями распорола щеку дяди Егора, едва тот начал говорить наперекор. Но черт не сделал ничего, только процедил сквозь зубы:
– Придет время… верну и силу, и власть.
– Вернешь, с этим не спорю, – согласилась ведьма, нашарила пальцами брошенный рушник, подала его черту. – На вот, приложи к ране, пока зелье целебное сварю. – Вздохнула и добавила: – Да только один не справишься. Человека в помощь найти надо.
Игнат напрягся и даже дышать перестал, ожидая ответа. Навий не спешил. Прижал к ране скомканный рушник, с явным неудовольствием проследил, как белизна материи наливается липкой пунцовой влагой.
– Хватит с меня человеческой помощи, – наконец сказал он.
Игнат хрипло выдохнул и тут же зажал рот ладонью.
– А все же, – не сдавалась ведьма, – если скажу, что есть человек, который ищет такое средство, которое раны заживляет и мертвых с того света возвращает? Душа светлая и чистая, которая через запретные земли пройдет и с мертвой водой вернется? Нешто такого полезного помощника убьешь?
«Это она обо мне», – подумал Игнат и приник к прорехе, ловя каждое слово. Черт молчал, продолжая механически промокать рану. Живые тени сновали по стенам, дрожали и переливались блики от драгоценного ожерелья.
– Не убью, – медленно, подбирая слова, произнес черт. – Разговор… будет.
С Игната словно упала многопудовая ноша, он вздохнул от облегчения, и тут в самое ухо зашептала Марьяна:
