– А ты, никак, сам с нечистым встречался? – не остался в долгу Игнат. – Больно осведомлен об их обычаях.
– Может, и встречался, – не стал спорить Эрнест. Помолчал, размышляя. Потом спросил снова: – Значит, не откажешься от задуманного?
– Не откажусь, – твердо ответил Игнат.
– И не боишься?
– Нет.
– Добро!
Эрнест хлопнул себя по коленям, поднялся из-за стола. И сердце Игната тревожно заколотилось, когда он понял: дело решенное.
– Значит, завтра поутру и отправимся, – сказал Эрнест. – Если, конечно, не передумаешь. – Он окинул насмешливым взглядом поднявшегося следом Игната, качнул головой. – Только, боюсь, не передумаешь ты. Прадед Феофил таким же был. Тоже по лесам бродил, искал чего-то, пока сам не сгинул. Такие, как вы, к голосу разума глухи. А сердце и вовсе слушать нечего, оно у вас тоской отравлено. Вижу, что не будет тебе, парень, покоя, если задумку свою не выполнишь. Ведь так?
Игнат не отвечал, молча глядел исподлобья. И чудилось ему, что не маятник отстукивает минуты, а мертвая Званка шепчет, соглашаясь: «Так, так…»
Но больше на эту тему Эрнест не заговаривал: весь последующий день они потратили на сборы.
3
В очередной раз Игнат столкнулся с девушкой, когда набирал кипяток для чая.
Протискиваясь в узком тамбуре, она стрельнула на парня лукавыми зелеными глазами, черные кудряшки подпрыгнули в такт покачиванию вагона. Игнат посторонился, пропуская девушку, но быстрым взглядом охватил ее ладную фигуру, пока она окончательно не скрылась за дверями туалета. Вздохнул, снова переводя взгляд на проржавевший снизу кран, из которого тонкой струйкой текла водица.
Через двое суток пути Игнат уже мечтал сойти, наконец, с постоянно качающегося состава на платформу приграничного Заграда. Именно оттуда, если верить Эрнесту, начинался путь в сердце тайги, в Шуранские земли, куда не ходили и сами пограничники, а только одни чистильщики. И уже в местах заповедных и непролазных можно прикоснуться к тайне вековой давности, оставленной не то чужаками, не то потусторонней силой.
Весь первый день перед глазами Игната стоял образ провожавшего их Сеньки: рыжий мальчонка в безразмерной куртке. Взгляд сосредоточен, брови нахмурены, а губы так и дрожат. Рядом – соседка Вилена, женщина с рыбьими глазами, невыразительными и водянистыми. Голос ее надтреснут и визглив, и как она ни клялась, что в отсутствие отца Сеньке будет житье, как сыру в масле, Игната эти слова не убедили. И он нарочно отвернулся от окна, пытаясь справиться с нахлынувшим чувством вины.
Эрнест в тот день был издерган, но молчалив, и больше не изводил парня расспросами. Да и сам Игнат не навязывался, отсыпался в тепле, с головой укрывшись одеялом и сжав в кулаке ключ.
Новые соседи по вагону появились в глубокой ночи.
Игнатов сон был чуток и беспокоен, а потому он сразу поднял голову от подушки, услышав шаги и возню. Но увидел соседей только утром.
Сползая с верхней полки, Игнат едва не полетел головой вниз, когда в купе внезапно просунулась круглая мордаха и сладкий голосок поинтересовался:
– А нет ли у вас, случайно, сахара?
Игнат тяжело спрыгнул на пол, ударился плечом о полку, скривился и растерянно ответил:
– Сейчас поищу…
И принялся тормошить храпящего, как медведь в берлоге, соседа. Эрнест долго не просыпался, отмахивался, потом приоткрыл один глаз, выдохнул вместе с запахом нечистых зубов:
– Черта им, а не сахар!
Повернулся на другой бок и засопел снова. Игнат почувствовал, как его щеки наливаются румянцем.
– Фи, как некультурно! – прокомментировала девушка, сморщила курносый нос и хлопнула дверью купе. Должно быть, побрела к проводнику на поклон. Игнату осталось только смущенно улыбаться ей вслед.
Позже он узнал, что девушка путешествует не одна. Был с ней дед, моложавый и интеллигентный, в своем пенсне похожий не то на земского врача, не то на учителя. Он говорил мягким, мурлыкающим голосом и часто наведывался в тамбур – покурить и перекинуться с проводником парой слов обо всем на свете, начиная с политики и заканчивая посевной. Было в этом старичке что-то теплое, простое, внушающее доверие. И Игнат подумал, что с большим удовольствием разделил бы купе с этими милыми людьми, чем с угрюмым и неприветливым Эрнестом.
От задумчивости очнулся, когда горячая вода перелилась через край и обожгла Игнату пальцы. Он отдернул руку, и тотчас же в спину ударили. Толчок был несильным, но израненная спина отозвалась резкой болью, и стакан полетел из разжавшихся пальцев. Водой плеснуло на голые ноги. Игнат охнул и разразился короткой бранью. Но, повернув голову, встретился взглядом с расширенными зелеными глазами незнакомки – как в омут провалился, и волна накатила, начисто слизав из памяти и думы о Званке, и вину перед покинутой Марьяной.
– Прости, – растерянно пробормотала красавица. – Я такая неловкая…
Она перевела взгляд на откатившийся под ноги стакан, а затем быстро наклонилась за ним.
– Возьми. – Она со вздохом протянула оброненный стакан, щеки ее порозовели.
– Спасибо, – машинально поблагодарил Игнат и принял стакан из влажных после мытья пальцев.
Некоторое время они так и стояли, во все глаза глядя друг на друга. Девушка первой отвела взгляд, отчего на щеки упали тени густых ресниц, вздохнула и, пробормотав: «Дедуля ждет…» – заспешила прочь, покачивая бедрами при каждом толчке вагона.
Напрочь забыв о чае, Игнат зачарованно двинулся следом, но девушка одарила его быстрым взглядом через плечо и скрылась за дверью купе. В последний раз мелькнула и пропала черная стружка волос.
– Ну и где кипяток-то?
Голос Эрнеста вытряхнул Игната из очередной задумчивости. Парень осознал, что стоит в дверях своего купе и держит в руках пустой стакан. Покраснел, буркнул:
– Сейчас схожу.
– Сиди, ходок. – Эрнест поднялся и хлопнул Игната по плечу. – Сам сделаю.
Игнат не стал перечить, подсел к окну, где в белесой пелене, насколько хватало глаз, простирались сосны. Колеса поезда тревожно отбивали ритм, и сердце Игната беспокоилось тоже. Волновало ли его путешествие или мягкое прикосновение девушки, оставившее после себя память, будто ожог? Игнат посмотрел на свою руку и круговыми движениями потер ладонь.
«И почему я не спросил ее имени?» – обругал себя парень.
Грохнула, отворяясь, дверь.
– Посторонись-ка, парень! Дай место гостю дорогому!
В купе вальяжно ввалился Эрнест, смел к краю стола разложенную закуску. Следом за ним вошел уже знакомый старичок в пенсне, и сердце Игната екнуло.
«Это ее дед», – подумал он и не сдвинулся с места.
– Вот тетеря! – засмеялся Эрнест.
