Не помню, говорила я или нет, но Бонни я люблю больше всех на свете, и пока еще не родился мужчина, который сможет подвинуть в моем сердце образ золотистого слюнявого обжоры. А может быть, родился, только мы никак не можем встретиться.
И, разумеется, Леша Творогов никак на роль любимого мужчины не подходит, поскольку побаивается Бонни. Не то чтобы пес на него рычит сильнее и громче, чем на других, нет, Бонни очень чувствует все оттенки моего отношения и прекрасно знает, что от капитана Творогова ему не грозит опасность меня потерять, не тот случай. Но, по моим наблюдениям, Леша вообще не слишком любит собак, как-то он обмолвился, что дома у него живет кот. Так что, даже если бы я питала к нему нечто большее, чем благодарность, в нашем доме Творогову делать нечего.
Но это вовсе не значит, что мы не можем встретиться на нейтральной территории и приятно поболтать. И между делом выяснить, что там за «мамлеевское дело» и каким образом в него замешана убитая Алла.
– Вот, Агния, ты говоришь, что в наше время люди разучились хорошо работать! – говорила одна интеллигентная старушка другой, которую держала под руку, прогуливаясь вдоль дома с утра пораньше. – А вот видишь, как старательно человек улицу метет? Сразу видно, что он делает это не для галочки! Сколько мы с тобой гуляем, а он все метет и метет! Сразу видно, что для него важны не количественные показатели, а результат работы! Чистота нашего города!
– А все почему, Агнесса? – отвечала вторая старушка, поправляя старомодную шляпку. – Все потому, что человек этот немолодой, старой еще, можно сказать, закалки. Поэтому он и подходит ответственно к своей простой и непрестижной работе. Молодой человек на его месте махнул бы пару раз метлой и отправился на дискотеку…
– Ну, Агния, тебе лишь бы спорить! Молодые люди сейчас тоже ответственно относятся к работе…
– Молодой человек сейчас в дворники просто не пойдет! – перебила ее несговорчивая Агния.
Тот человек, о котором интеллигентные старушки так самозабвенно спорили, краем уха прислушался к спору и неторопливо двинулся дальше.
Он нарочно работал медленно и обстоятельно, чтобы иметь возможность наблюдать за людьми, выходящими из подъезда.
Мужчина скромного и деловитого вида, который старательно разметал пыль на асфальтовой дорожке, был ветеран милиции, а в настоящее время частный детектив Василий Макарович Куликов.
Поднявшись ранним утром по устоявшейся привычке немолодого человека и убедившись, что никто не приходит его арестовывать по обвинению в убийстве Виталия Пятиухова, он решил не тратить зря времени и отправиться на розыски бывшей любовницы погибшего семь лет назад Николая Ликопиди – авось через нее повезет узнать, каким же образом паспорт покойного Ликопиди попал к его заказчику.
Если бы сейчас его увидели коллеги по прежней работе, они были бы очень удивлены. Но еще больше были бы удивлены работники жилконторы, к которой относился соседний дом. Потому что дворником в этой жилконторе работал вовсе не он, а некая тетя Паша, громкоголосая тетка гренадерского роста, имеющая непреодолимую склонность к напиткам крепостью выше сорока градусов.
Этой-то склонностью тети Паши и воспользовался Василий Макарович, чтобы заменить ее на трудовом посту. Он поставил тете Паше две бутылки настойки «Русская горькая» с условием, чтобы тетя Паша сутки не выходила на работу и уступила ему на это время свою метлу и дворницкий фартук.
– Сутки? – проговорила тетя Паша, оглядев бутылки. – Ну, не знаю, не знаю! На сутки-то может и не хватить!
– А ты пей аккуратно, – посоветовал дядя Вася, – сразу-то не гони…
Так или иначе, Василий Макарович с самого раннего утра махал метлой возле дома, в котором проживала бывшая боевая соратница покойного Николая Ликопиди.
Сначала в седьмом часу из дома потянулись заспанные владельцы собак, которых тащили за собой на поводке жизнерадостные лабрадоры, питбули и ризеншнауцеры. Псы весело обнюхивались, перелаивались, обменивались свежими собачьими новостями, оставляли на камнях и фонарных столбах свои метки. Их хозяева позевывали, зябко ежились, уныло здоровались друг с другом и снова расходились по домам досыпать или пить утренний кофе.
Потом, чуть позже собачников, из подъезда выбежало несколько бодрых молодых людей и девушек в спортивных костюмах, направлявшихся в соседний сквер на утреннюю пробежку.
Вслед за спортсменами выползли те, кого называют офисным планктоном, те, кто должен появиться в десять часов на работе, чтобы к приходу шефа быть на месте и изо всех сил изображать кипучую деятельность.
Затем появились и сами шефы – деловые, солидные, занятые люди с дорогими папками и портфелями ручной работы и озабоченным выражением лица. Они расселись по солидным машинам и отправились в те же офисы и конторы.
Но никто из выходивших жильцов не был похож на Марго Малашонок, соратницу покойного Николая Ликопиди, которую караулил Василий Макарович.
Время уже перевалило за одиннадцать. Обсудив все животрепещущие проблемы внешней и внутренней политики, вернулись домой интеллигентные старушки Агнесса и Агния.
Дверь подъезда снова распахнулась, и на улицу бодрыми колобками выкатились три французских бульдога, волоча за собой невысокую кругленькую дамочку в теплой куртке с капюшоном. Два бульдога были темными, один – светлый. Забавная приплюснутая мордочка светлого бульдожки удивительно напоминала лицо хозяйки, и даже со стороны было очевидно, что именно с этой собакой ее связывают особенно нежные отношения.
Бульдожки суетились, громко тявкали, ссорились, мирились, то и дело запутывали поводки. Хозяйка ловко управлялась с ними и наводила порядок среди своих подопечных, тихонько отчитывая их за антиобщественное поведение.
Василий Макарович загляделся на бульдогов и чуть не прозевал свой долгожданный объект.
Дверь подъезда снова широко открылась, и из него выскользнула разбитная особа неопределенного возраста в коротком оранжевом пальто с пышно взбитыми рыжими волосами.
Эта особа вполне соответствовала описанию Марго Малашонок, в прошлом мелкой авантюристки и мошенницы, в настоящее время – собачьего парикмахера. В руке у нее была огромная розовая сумка, вероятно, с атрибутами ее профессии.
Василий Макарович незаметно вытащил из кармана дворницкого передника фотографию Марго, которую капитан Бахчинян утащил для него на время из архивного дела, и окончательно убедился, что видит именно ее. Постарела, конечно, дамочка за семь лет, однако ничего себе смотрится, все при ней.
Тем временем Марго поздоровалась с владелицей бульдогов и, громко цокая высоченными каблуками, припустила к стоянке автомашин.
Не успела она пройти и половины расстояния, как вдруг из-за угла вывернул темно-синий «Форд» с заляпанными грязью номерами. «Форд» затормозил в нескольких шагах от Марго, задняя дверца распахнулась, и из машины выскочил здоровенный тип со сросшимися бровями и низким шишковатым лбом неандертальца.
