Мне повезло: Светлова прошла именно в эту комнату, во всяком случае, мне был отлично слышен весь разговор.
– Чего пришла-то? – лениво спрашивал хриплый мужской голос. – То говорила – забудь, забудь, а сама притащилась среди бела дня! Вот Зинка тебя увидит!
– Да мне на твою Зинку… – ответила Светлова, – уж не она меня волнует. Скажи мне, Михаил, ты куда труп дел?
– Куда-куда, – проворчал тот, кого она назвала Михаилом, – тебе про это и знать не надо, сказал же – моя это забота.
– А все-таки? – настаивала Светлова.
– Ну… на Смоленское кладбище определил, как и раньше… дело привычное.
Голос показался мне знакомым, но все перекрыла одна мысль. Значит, все-таки это Людмила Николаевна наняла киллера для убийства соперницы! Не смогла удержаться. Или все взвесила и решила, что спокойнее будет Аллу убить, чтобы уж больше никаких эксцессов. Дождалась, пока муж разведется, – и занялась делом. Раньше нельзя было, чтобы, не дай бог, ее дорогого доктора не заподозрили. А так к нему никаких претензий – разошлись полюбовно, а куда бывшая жена потом делась – он без понятия. Все предусмотрела, еще бы – бывший прокурор!
Но я-то какая умная, как все верно вычислила! Я снова прислушалась к разговору.
– И никто тебя не видел? – спрашивала Людмила. – Ты все аккуратно сделал?
– Если бы кто видел, то я бы с тобой тут не базарил, а давно бы уж на шконках парился, – рассудительно сказал Михаил.
– А тогда какого же черта им от меня надо? – прошипела Светлова.
– Кому это – им? – спросил Михаил. – Ты чего тут воду мутишь? Я подрядился – дело сделал, теперь тебе ничего не должен, мы в полном расчете. И знать ничего не знаю. Так что иди отсюда, пока Зинка не вернулась, вот скандал будет!
Определенно я уже слышала этот голос! Замирая от страха, я приподнялась на дрожащих ногах и заглянула в окно. Неоднократно упоминаемая Зинка не утруждала себя вешанием занавесок, так что я увидела Людмилу Николаевну и стоящего напротив нее коренастого мужчину средних лет с густыми кустистыми бровями. Я точно видела его раньше. Только тогда у него на ногах были черные кроссовки и неброская одежда. Теперь же он стоял перед Людмилой в расстегнутой клетчатой рубахе и вовсе босиком.
– Хорошо, я уйду, – сказала Людмила и достала что-то из сумочки, я с ужасом заметила, что это был маленький пистолет.
– Эй, ты чего? – забеспокоился Михаил и сделал шаг к ней. – Так дела не делают!
Его слова заглушил выстрел.
– Делают, Миша, – сказала Светлова, – только так и делают.
И снова выстрелила. Тут я осознала, что следующая пуля будет моя, поскольку я стою тут у окна, как полная дура, и видна полностью. Я плюхнулась прямо в грязь под окном и на четвереньках поползла прочь.
Черт возьми, снова я свидетель убийства, а свидетели, как известно, живут недолго. Двор безмолвствовал, очевидно, Светлова прекрасно знала, что днем здесь никого не бывает. Я наткнулась спиной на кирпичи, больно ушибла ногу, с трудом встала. И в этот момент меня грубо обхватили сзади, и сильная рука зажала мне рот.
Почувствовав возле своего горла острый кавказский кинжал, дядя Вася на мгновение потерял дар речи. Остро заточенный клинок надавил на горло. Еще секунда – и все будет кончено…
Под действием смертельной опасности организм отставного мента запустил все свои резервы, выбросил в кровь огромную порцию адреналина, мозг заработал с удвоенной силой в поисках выхода. И выход нашелся.
– Ты что, сдурел… – прошипел дядя Вася сквозь зубы, боясь шелохнуться. – Меня Аслан послал к Монаху, очень срочно…
– Аслан послал? – переспросил кавказец и отвел кинжал в сторону. – Сейчас я его спрошу, какой такой Монах-Шмонах…
В это время рядом с ангаром затормозила черная машина, из нее выскочил коренастый парень в расстегнутой куртке и выпалил:
– Борз, ты чем тут занимаешься? Уральские на Сундука наехали, что-то делать надо…
– Ах, шакалы! – Кавказец мгновенно забыл про дядю Васю и скрылся внутри ангара.
Василий Макарович, не теряя времени даром, припустил через пустырь к проезду между гаражами. Его никто не остановил, и через пять минут он уже был на дороге, которая привела его к бензоколонке. Здесь он поймал машину и через полчаса приехал в свои родные места, на Большой проспект Васильевского острова.
Дядя Вася расплатился с бомбистом и спустился в подвальчик, известный местным жителям под экзотическим названием «Сингапур».
За столиками «Сингапура» сидели потертые жизнью субъекты со следами былого процветания на помятых физиономиях и по десятому разу рассказывали друг другу истории своих минувших успехов.
За стойкой возвышался удивительно толстый человек с кустистыми рыжими бровями и головой круглой и лысой, как глобус. Он перетирал несвежей салфеткой пивные бокалы и посматривал на входящих в заведение. Заметив дядю Васю, он расплылся в широкой улыбке и проговорил:
– Здорово, Макарыч! Какими судьбами?
– Здоров, Тюлень! – отозвался дядя Вася. – Таракан не у тебя?
– А зачем он тебе? – Тюлень подозрительно пожевал губами. – Ты же теперь вроде не при делах?
– По личному делу, Тюлень, по личному!.. – успокоил его дядя Вася. – У меня к нему маленький вопросик имеется. Одного старого знакомого ищу…
Тюлень изобразил лицом какое-то удивительное движение, причем его правая бровь, словно стрелка дорожного указателя, нацелилась на бисерную занавеску возле стойки.
Дядя Вася благодарно кивнул и нырнул за занавеску.
За ней располагалась маленькая комнатка, предназначенная для лиц, особо приближенных к владельцу «Сингапура», то есть для тех, кого в более приличных заведениях называют ВИП-клиентами. Сейчас, в час затишья, здесь было малолюдно: двое подозрительных субъектов о чем-то вполголоса переговаривались за угловым столиком да один тощий тип с длинными седоватыми усами грустно смотрел на опустевший стакан. К этому-то печальному гражданину и подсел Василий Макарович.
– Здорово, Таракан! – проговорил он жизнерадостно. – Как жизнь молодая?
– Ты, что ли, Макарыч? – проговорил тот удивленно и зашевелил усами, действительно сделавшись поразительно похожим на крупного унылого таракана. – Ты что тут делаешь?
– Тебя ищу. Разговор имеется.
– Так ты же в отставке! – Таракан заморгал маленькими бесцветными глазками. Усы снова пришли в движение, как будто они жили отдельной от хозяина самостоятельной жизнью.
– В отставке, Таракан, жизнь тоже продолжается! – наставительно произнес дядя Вася.
– Разве ж это жизнь? – Таракан тяжело вздохнул, усы печально поникли.
Василий Макарович, правильно истолковав выразительные движения усов, сделал знак рукой завитой особе в кокетливом, хотя и не слишком чистом переднике. Та мгновенно уловила сигнал и подлила Таракану водки. Тот оживился, усы победно встопорщились, содержимое стакана, громко булькая, влилось в глотку, маленькие глазки удовлетворенно зажмурились.
