– Мне лучше.
Пашке стало не по себе. Выражение дядькиного лица, странная поза, в которой он его застал, какие-то крысы… Все это выглядело неестественно, странно.
– Ты как погулял, племяш?
– Нормально…
– У тебя хоть девочка есть? Или ты с дружками тусуешься?
Пашка помотал головой, думая о том, что у дядьки есть какой-то интерес в чулане. Пить он не пьет, что же ему тут понадобилось? В прошлый раз его снаружи закрыли, а в этот…
– Мать про крыс ничего не говорила. У нас и отравы нет.
– Я услышал, как они в чулане скребутся, и решил посмотреть.
Он лгал, и парень это понял. Дядька переминался с ноги на ногу, глаза у него бегали.
– Замок у вас никудышный. Хлипкий замок, – добавил он.
– Вы его без ключа открыли?
– Его любой откроет. Сколько лет этому замку? Не меньше десяти? Дужка вон проржавела. Надо новый покупать.
Слепцов видел, что племянник ему не верит, но продолжал городить чепуху. Он болен, что с него взять? От болезни в мозгах помутилось. Крысы почудились. Вот и залез в чулан. Хорошо, что парень его опять не запер. А мог бы.
– Я за себя не отвечаю, – признался он. – Худо мне! Голова кругом идет… Ни черта не соображаю…
– Скоро мама придет, доктора вызовет.
Паша опасливо покосился на дядьку, который пугал его своим поведением. Коню понятно, что он все врет. Но зачем? На кой ему сдался этот чулан?..
* * *
Ренату снились горы. С тупыми верхушками, пологие, и речка в низине. Он спрятался под деревом на склоне, поросшем лесом. От грозовых разрядов сотрясается воздух. Хлещет ливень. И вдруг кто-то словно вырывает почву из-под ног… огромный пласт земли, камней и грязи сдвигается с места и ползет вниз…
– А-а-ааа!.. А-а-а!
Он очнулся в холодном поту. Рядом сидит Лариса, держит в руках чашку с чаем.
– Уходи… – простонал он. – Уходи!.. Здесь опасно… Ты можешь погибнуть…
– Выпей.
Она протягивает чашку, а он отворачивается. Кашляет. И окончательно просыпается.
– Чертов бронхит! Я приехал сюда не для того, чтобы валяться в постели!
– А для чего?
– Не знаю… Кто-то выстрелил мне в грудь, и я хочу выяснить, кто! Этот выстрел – причина моего бронхита. До меня наконец дошло, о чем спрашивал меня доктор. Рана в груди провоцирует воспаление и кашель. Прошлая рана!
Лариса не была уверена, что он говорит о прошлом. Смерть где-то рядом, они оба чувствуют это.
– Рана продолжает существовать в моем сознании. Я должен понять, почему меня убили? За что? Дело не в самом выстреле. Это был… 1949 год! Наконец-то появилась дата… Я долго гадал, когда это случилось…
– Выходит, не так уж и давно.
– Что могло случиться со мной в 1949 году? Кем я был? Уж точно не дизайнером. Война к тому времени закончилась. Где меня могли пристрелить?
– Одно можно сказать наверняка… там были горы и дождь, – заметила Лариса.
– Ага! В небе вспыхивали молнии… сверху лило как из ведра… Я промок насквозь, замерз…
Открывшаяся Ренату картина оставалась темной, размытой. Подробности застилала боль, недоумение и страх смерти мешали видеть.
Лариса поставила на стол чашку и спросила:
– Неужели именно это привело тебя сюда? Забытое прошлое?
– Боюсь, так и есть…
– Почему именно сейчас? Не раньше? Не позже?
– Это необходимо выяснить. Обстоятельства сами не складываются, как говаривал Вернер. Их кто-то складывает! В данном случае от меня почти ничего не зависит. Значит…
– …что-то из твоего прошлого присутствует в твоем настоящем, – подхватила она.
– Или кто-то! А может, и то, и другое.
– Не пугай меня.
– Я сам боюсь, – усмехнулся Ренат. – Прошлое постучалось в мою дверь, а я не готов его встретить.
Он легко мог занять место другого человека и понять его проблему, но в отношении себя все оказалось не так просто. Пережить заново собственную смерть – штука не из приятных.
Лариса тоже была бессильна. Вибрация смерти плотной пеленой окутывала то, что произошло с Ренатом в сорок девятом году. Разумеется, тогда он был другим человеком и звали его по-другому.
– Ты хоть имя свое помнишь?
– Имя? Это не важно…
Он встал, умылся, привел себя в порядок и начал собираться. Надел теплый свитер, сунул ноги в купленные Ларисой непромокаемые сапоги. От слабости темнело в глазах, в груди саднило.
– К врачу пойдем, – бросил он, надевая куртку. – Я ему про выстрел расскажу. Он поймет. Возьми печенье для собаки. Не то облает.
В доме, где доктор снимал жилье, светились все окна. Ренат остановился у калитки и бросил кудлатому псу печенье. Тот проглотил угощение, завилял хвостом, но продолжал тявкать.
– Все улицу переполошит, зверюга! Хорошо, хоть не кусается.
– Тут люди привыкшие, – молвила Лариса, шагая по дорожке к дому. – Ой, кажется, мы не вовремя. Очередь…
У крыльца стояла пожилая женщина, а чуть поодаль – мужик в вязаной шапочке.
– Доктор недавно с работы вернулся, – доложила она. – Еще принимать не начинал. Ждем! Я первая, он за мной.
Мужик в шапочке отвернулся и сделал вид, что разговор его не касается. Он не хотел ни с кем знакомиться, тем более обсуждать свою болезнь.
В отличие от него пожилая дама обрадовалась собеседникам. Она жаловалась на боли в суставах, от которых ничего не помогает, на маленькую пенсию, на дорогие лекарства. Потом перешла к убийству медсестры:
– Ее на пустыре нашли. Мертвую! Никак, ее черт задушил. Слышали про черта?
– Мы приезжие, – из вежливости сказала Лариса. – Из Москвы.
– А-а! К нашему доктору, значит? Из самой столицы пожаловали?
Ренат некстати раскашлялся. Болтливая пенсионерка испуганно посторонилась и прижала к носу кончик платка.
– У него не грипп, случайно?
– Это бронхит.
– Нынче в городе грипп ходит. Заразиться – раз плюнуть. Чихнули на тебя, и готово. К моему артриту только гриппа не хватало.
Лариса не успела ее успокоить, как на крыльцо выглянула молодая девушка и объявила:
– Входите!
Пенсионерка, прихрамывая, поднялась по ступенькам и скрылась в сенях, а мужчина, который стоял за ней, подошел поближе. У него было выбритое лицо и круглые глаза под нависшими бровями. Ларисе он не понравился.
– Вы первый раз к доктору Бортникову? – спросила она.
– Нет.
