– У меня на лбу написано? – угрюмо отозвался он.
– Именно так.
Пассажир насупился и уставился в окно. Горло у него замотано теплым шарфом, на щеках алеют пятна. Он болен.
– Вы живете в Грибовке? – допытывалась она.
– Нет.
– Значит, в гости едете?
Археолог ехал к родственникам. Она нарочно вызывала его на разговор. Попутчик плохо выглядел, а чувствовал себя еще хуже. Он провел бессонную ночь в гостиничном номере, пережил настоящий кошмар… Его хотели убить?..
– У вас что-то случилось?
– А вам какое дело? – огрызнулся пассажир.
– Э-э! Будешь хамить – высажу! – рассердился Ренат.
– Простите… Я нездоров. У меня температура. Можно, я вздремну?
Ренат покосился на Ларису, и она оставила археолога в покое. Пусть человек отдыхает. Ему и так не сладко, а тут еще цепляются с вопросами.
Археолог добирается в Грибовку издалека. Он провел много времени в пути… Его сопровождал молодой парень. Потом они расстались. Парень поехал в одну сторону, а этот мужчина – в другую.
Пассажир притворялся, что дремлет. На самом деле он заново переживал ночной переполох, приступ панического ужаса…
Ренат молча вел машину. Он думал о попутчике. Пытался установить с ним телепатический контакт. Так, на всякий случай.
Ларису напрягало присутствие археолога. Во всем этом крылось нечто зловещее. Человек на заднем сиденье беспокоил ее. Они неспроста встретили его на дороге. Неспроста взяли с собой. Грибовка… Что ждет их в маленьком депрессивном городке?
Мимо пробегал темный от дождя ельник, потянулись сжатые рыжие поля. Когда начали попадаться деревянные домики, Лариса опомнилась:
– Мы отель проехали!
Ренат раскашлялся. Ему нужно переодеться, а он «забыл» остановиться у гостиницы. Ей назло.
– Я терпеть не могу отели для дальнобойщиков, – пояснил он.
– Как будто ты там хоть раз останавливался!
– Нет. И не жалею.
Пассажир продолжал прикидываться спящим. Он не хотел, чтобы ему задавали вопросы. В Грибовке живет его сестра, он говорил с ней из Турана перед отъездом. Связь была никудышная.
Слепцов, – а это был он, – не заметил, как мысленно перенесся обратно в экспедицию. Он давно рвался в Туву, будто там медом намазано. Река Уюк протекала в межгорной котловине, у подножия хребтов росли вековые кедры. Слепцов готов был получать гроши, лишь бы участвовать в тамошних раскопках. Находки, – плод упорного кропотливого труда, – разочаровали его. К тому же он постоянно болел. Ангина подтачивала его силы, выматывала, он жил на таблетках, и в конце концов не выдержал. Решил подлечиться.
Вадик вызвался ехать с ним. Слепцов даже обрадовался. Добираться на попутках одному было страшновато. Из-за болезни. Вдруг прихватит основательно? Как тогда быть? Всю дорогу его лихорадило, но он держался. А в отеле стало совсем худо. Ночью Слепцов, видимо, пережил кризис, и к утру ему полегчало.
Воспоминания хаотично менялись, перемежаемые картинами жизни в экспедиции. В свободное время Слепцов бродил в одиночестве по горам, искал что-то. Над ним подшучивали. Мол, ему не дают покоя лавры более удачливых коллег. Долину реки Уюк не зря назвали Долиной царей. Здесь у поселка Аржан были раскопаны два знаменитых кургана. Но не курганы интересовали Слепцова.
По ночам ему чудились горестные стенания, он вскакивал, прислушивался… а утром просыпался с тяжелой головой. Ему казалось, его кто-то преследует…
Даже сейчас, в машине, Слепцова не покидала тревога. Он проваливался в забытье, и сразу же мутная волна боли накрывала его и несла вверх, в темное небо… Он поднимался высоко над лесом, чтобы камнем рухнуть вниз, ломая крылья и кости… кости и крылья…
Глава 5
Грибовка
– Опять вы, Чемагин? Что случилось? Вам стало хуже?
– Не помогло ваше средство, доктор, – усмехнулся пациент, оглядываясь по сторонам. – Может, что-нибудь еще пропишете? Посильнее? Я заплачу, сколько скажете.
Доктор Бортников после работы принимал больных в жилой комнате, оборудованной под кабинет. Здесь стояли стол, шкаф со всевозможными снадобьями, кушетка за ширмой и пара стульев. На стене – большое фото крокодила. Как будто ничего лучшего не нашлось. Убогая обстановка. И городишко убогий.
– Я вынужден торчать в этой дыре исключительно из-за вас! – не выдержал пациент. – Мне теща сказала, мол, есть в Грибовке чудо-доктор, любую хворь лечит. Езжай, зятек, спасайся. Я и приехал. Думал, придет конец моим мучениям.
– Чуда ждете?
– Жду. А как же? Мне болеть нельзя. У меня работа ответственная. Шофер я, дальнобойщик. За баранкой сижу день и ночь. А ну, как в дороге приступ схватит? Что тогда? Авария? Пожалуйте в кювет? Или, чего хуже, на встречку вынесет?
– Время нужно, Чемагин. Время. Наберитесь терпения. Нет такого средства, чтобы подействовало мгновенно. Щелк! И вы здоровы!
– Неплохо было бы…
Пациент выглядел помятым и недовольным. Он провел бессонную ночь и надеялся получить у врача конкретную помощь, а не слушать пустую болтовню.
Бортников внимательно наблюдал за ним. Выражение лица, жесты, взгляд, одежда имели для доктора значение. Он пришел к выводу, что поставить человеку верный диагноз на основании чисто медицинского обследования невозможно. Особенно, если болезнь – редкая и непонятная, как у Чемагина. За симптомами и анализами порой стоит такое, о чем в учебниках не написано.
– Дайте мне другой препарат, – требовал больной. – Иначе я на вас жалобу накатаю.
Бортников невольно рассмеялся. Чем-чем, а жалобами его не испугать. Он и так в захудалой поликлинике работает. Если уволят, поедет дальше. Хоть на Камчатку! Не беда. Он и с камчадалами общий язык найдет, будет их лечить по своему особому методу. Везде люди живут, и везде они болеют. К сожалению.
– Не боитесь, значит? – нахмурился Чемагин.
– Не боюсь.
– Что же мне сделать, чтобы вы меня услышали? Больше денег заплатить?
– Если понадобится, я скажу.
– Зачем вы крокодила на стену повесили?
– Мне нравится это животное.
– Странный вы человек, Бортников…
– Спасибо за комплимент.
Чемагин криво улыбнулся. Он страдал странным синдромом: ни с того ни с сего начинались боли в спине и одышка.
На вид это вполне здоровый мужчина тридцати шести лет, хорошо развитый, поджарый. В коротком ежике волос пробивается седина, лицо выбритое, цвет кожи нормальный.
– Как же вы комиссию прошли? – не выдержал доктор. – С таким заболеванием за руль нельзя.
– Это не вам решать. А болезнь мою на комиссии не выявить. Приступы у меня редко бывают, в основном по вечерам, и никому о том не ведомо. Кроме напарника, разумеется. Едва солнце за горизонт, мы местами меняемся. Я – на боковую, а он – за баранку.
