– Не стоит беспокоиться, я все же поеду к подруге. Не хочу ставить тебя в неловкое положение, когда вернется твоя… жена. – Последнее слово застряло в горле, но Анфиса справилась и вытолкнула его.
– Тамара не придет сюда. Никогда. – Было видно, что слова даются мужчине с трудом. – Два года назад она уехала.
– Прости.
– За что? Это ведь не ты забрала моего сына и сбежала с любовником.
Анфиса вдруг отчетливо поняла, что никогда не сможет рассказать Ивану свою историю. В его глазах она будет выглядеть ничуть не лучше, а может быть, и хуже неведомой Тамары. Ей было горько оттого, что все произошедшее сегодня он сделал не для нее, а наперекор матери. И самым правильным для Анфисы было бы бежать от этого мужчины как можно дальше. Только не было сил развернуться и уйти.
– Спасибо, – едва ворочая языком, заговорила Анфиса. – Все это очень странно, но я… – Она хотела бы сказать, что без него она теперь просто умрет, но непослушный язык выдал совсем другое: – Я должна заехать за своими вещами, они в камере хранения. Там же остались и деньги.
– О деньгах не беспокойся, отдашь, когда сможешь. Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
Ночью Анфиса ворочалась с боку на бок и никак не могла заснуть. В голову лезли самые разные мысли. Наконец, забывшись неверным сном, она все же задремала и во сне увидела, будто провалилась в какую-то яму или колодец. Где-то высоко над головой светила полная луна, но света ее едва хватало, чтобы рассмотреть земляной пол, неровные стены с торчащими из них корнями.
Здесь было очень холодно, Анфиса поежилась, обхватив себя руками. Перед глазами стояла прозрачная дымка, сквозь которую все кругом виделось в слегка искаженном виде. Вдруг свет от луны стал ярче, и в круге света появилась фигурка. Деревянная лошадка на полозьях. Такая была у нее в детстве. Лошадка раскачивалась с едва слышным скрипом. Анфиса подошла ближе, дотронулась до игрушки, останавливая ее, а в следующую секунду вместо нее увидела мальчугана – того самого, что привиделся ей в такси, – и проснулась, захлебнувшись собственным криком.
Аня
– Федюнь, как думаешь, давно это произошло?
– О чем ты?
– Давно я сошла с ума?
– С ума сходят поодиночке, Ромашка. Все вместе только гриппом болеют.
– Не смешно. Но спасибо за поддержку. – Аня упала головой на подушку. Федюня уступил ей свою постель, сам же расположился на полу. – Если я не сошла с ума, тогда придется поверить в призраки. А дальше что? Открывать охоту на ведьм?
– Наверняка всему этому есть объяснение. Никто не застрахован от дефектов изображения на фотографии, даже если фотка цифровая.
– Ты не понимаешь, дело вовсе не в фото. Я вижу его. Мелкий пацан приходит ко мне, молчит и пялится на меня. Сначала я думала, что он мне снится, но потом я стала замечать его и наяву.
– Успокойся, Ромашка, просто ты взвинчена. Попей пустырника, и все пройдет.
– Нет, не пройдет. Ты мне не поверишь, но если не расскажу, просто лопну. Этот ангел, которым ты так восхищался, по ходу проклят. А бабка самая настоящая ведьма. Ты бы видел ее дом, да на кладбище не так страшно, как там. Шкафы – гробы, люстры похожи на те, что я видела на кремации мамы в траурном зале. Она точно ведьма.
– Так про любую старуху сказать можно, – проскрипел Федюня, поворачиваясь на другой бок.
– Если бы. Вспомнить мою бабулю Зину, та еще мегера, но не ведьма. Она нас с Маринкой, кажется, ненавидела, но не сожрала же.
– А эта твоя работодательница пыталась тебя съесть?
– Федюнь, – Аня свесилась с кровати, – вот ты дурак или как? Я тебе серьезные вещи рассказываю, ты же все в шутку переводишь.
– Не обижайся, Ромашка, но пока ничего серьезного я от тебя не услышал, только какой-то самопальный фольклор. Ведьмы, проклятые ангелы. Сама себя послушай и поставь на мое место. Вот с чего, к примеру, ты взяла, что он проклятый?
– А как еще объяснить ту чертовщину, что происходит со мной? Я когда его первый раз увидела, клянусь тебе, у него на лице такая ехидная улыбочка появилась, что я чуть не заорала.
– Зачем ты вообще на него смотрела?
– Не я на него, а он на меня. Бабка в комнату вошла, когда я пыль протирала. Она меня не заставляла, но иначе там дышать нечем было. Окна она не открывала, свет почти никогда не включала.
– Ромашка, ближе к делу, я спать хочу, как собака.
– Погоди, не засыпай. Я пыль протирала, – Федюня тяжко вздохнул, – когда увидела ангелочка этого. Стоит, сука, улыбается. Но я тебе клянусь, раньше его на том месте не было. Я неделю мимо шкафа ходила, пока его не увидела.
– Внимания просто не обращала. Давай спать, рубит.
– Ага! И я бы так подумала, если бы бабка не подняла кипишь. Глаза вытаращила, за сердце схватилась и тихо так спрашивает: «Ты зачем его достала?» Я, ясное дело, знать не знаю, чего ей от меня нужно, и честно сказала, что никуда не лазила, пыль протирала, а он там на полке стоял.
– И тут она решила тебя съесть! На лопату посадила – и в печь.
– Оказалось, – Аня не обращала внимания на сарказм друга, – бабка хранила своего ангелочка чуть ли не в кладовке. Но не сам же он на шкаф перелетел!
– Ань, – Федюня крайне редко называл ее по имени, и это значило лишь одно – он злится, – обещаю выслушать все твои страшилки утром. Сейчас же я хочу спать.
– Спи, друг мой. Но тогда ты не узнаешь, за что меня могут посадить. Спокойной ночи.
Аня замолчала и мысленно начала считать до двадцати. Не успела она произнести про себя «девятнадцать», как в комнате вспыхнул свет. Федюня, злой, растрепанный, в одних трусах, навис над ней и пробурчал:
– Пойдем на кухню.
Они прихватили с собой ноутбук и долго всматривались в фотографию, сделанную Федюней.
– Ты не можешь отрицать очевидного, – настаивала Аня. – Если бы я одна видела ребенка, но ведь ты тоже видишь. Говорю тебе, ангел проклят. Федюнь, я никогда не верила в мистику, все это полная хрень. Но когда прямо у меня в голове зазвучал голос, велевший ограбить бабку…
– Ну продолжай, чего ты замолчала.
– Мне кажется, что ангел не просто так попался мне на глаза. Ты ведь знаешь, у Дани большие проблемы с деньгами, на него наезжают какие-то бандиты. Если он не отдаст деньги, его убьют.
– Ромашка, в кого ты такая наивная? – Федюня постучал ее пальцем по лбу. – Да этот урод вертит тобой как хочет, а ты прыгаешь на задних лапках, готовая служить ему.
– Я люблю его, и мы поженимся!
– Тише ты, мать разбудишь. – Федюня прикрыл ей рот рукой. – Поженятся они. Не обижайся, Ромашка, я сам виноват, что не сказал тебе, боялся еще хуже сделать. Этот твой Даня тебя и обокрал. Он был у Димасика в квартире, искал тебя. Ты в туалет отошла или еще куда, уже не припомню, но я видел, как он в твоем рюкзаке рылся. Потом быстренько собрался и слинял.
