Автобус свернул на «Омар Бен Оль Хаттаб-стрит» к трехэтажному особняку российского посольства.
Комната, которую выделили спецназовцам, была очень маленькая. Четыре деревянные раскладушки стояли вдоль стен так тесно, что между ними к окну можно было пройти только боком. Но зато здесь была комната с душем и стиральной машинкой. И именно не тесная кабина, а просторная душевая с клеенчатой занавеской и голубым кафелем.
Котов лежал на своей постели, заложив руки за голову, и наслаждался тишиной и чистотой не столько помещения и простыней, сколько собственного тела. За дверью слышался плеск воды и довольное уханье двух друзей, Ларкина и Савичева. Поставленная на самый быстрый режим стирки машинка уже выдала порцию чистого нижнего белья, форменных футболок и носков и теперь старательно крутила в своем чреве армейские бриджи…
Дверь распахнулась, и на пороге появился довольный лейтенант Зимин. Он втащил гладильную доску и большой утюг.
– Во, выпросил, – объявил он, бросая утюг на постель и раскладывая доску у стены. – Исключительно за счет личного обаяния.
– Небось завхозу стихи читал? – улыбнулся Котов.
Переводчик посмотрел на командира странным взглядом и хмыкнул.
– Ну-ка, ну-ка? В глаза посмотри своему командиру! – вскинул брови Котов.
– Борис Андреевич, – проникновенно отозвался Зимин, – хозяйством здесь заведует мужчина. Это выглядело бы несколько странно, если бы я… стихи.
– Вот Сидорин бы удивился, – засмеялся Котов, – если бы ему доложили, что один из его подчиненных подбивал клинья к сотруднику посольства. Таких талантов он в наших рядах еще не видывал. – Видя, как вспыхнул лейтенант, он сразу стал серьезным: – Ладно, шучу. Казарменный юмор!
Телефон, лежавший возле ноги, завибрировал, а потом разразился жизнерадостными трелями. Зимин, гладивший свою футболку, покосился на командира.
– Да! Я слушаю! – схватил трубку Котов.
– Привет, капитан Котов! – раздался женский голос, говоривший по-русски с еле уловимым акцентом. – Вы уже в столице?
От этого совсем русского «привет» на душе стало тепло. Еще минуту назад Котов не представлял, как и о чем будет говорить с девушкой, сидя в кафе. Да, во время боя, под разбитым БМП, им было о чем говорить, а вот теперь… Но после ее слов все как-то встало на свои места.
– Привет, Маша! – весело отозвался он, неожиданно решив называть Мариам тоже по-своему, по-русски. – Да, мы здесь. Валяемся, отдыхаем. Ну как? Наша договоренность остается в силе? Вы покажете мне свою столицу?
– Насчет показать, не знаю, она очень большая, а вот посидеть с вами в кафе буду рада. Можно погулять по Старому городу. Там очень красиво.
– Я – «за» обеими руками, – согласился Котов.
– Тогда встречаемся в кафе «Джемини» на улице Баб Шарки в восемь вечера местного времени.
– Договорились.
– И еще, Борис… – Девушка чуть замялась, и Котов насторожился.
– Да?
– Вы не против, если я познакомлю вас с моим отцом? Я много ему о вас рассказывала. Он привезет меня в кафе на машине, я вас познакомлю, а потом он уедет. У него теперь будет мало свободного времени. Вы не против?
– Конечно, не против.
– Можно вас попросить… назовите меня еще раз… по-русски Машей.
– Хорошо, – засмеялся Котов. – Мне очень приятно вас так называть, Маша.
В половине восьмого вечера капитан прогуливался со своими спецназовцами по старинным камням освещенной фонарями и витринами улице так называемого Старого города. Восточный колорит чувствовался во всем, несмотря на то что было много молодых людей в джинсах, а девушки на людях не прикрывали волосы. Правда, достаточно было людей и в национальных костюмах. Зимин шел рядом и рассуждал по этому же поводу о светском государстве и свободе воли. И о том, почему в Сирии большинство населения так поддерживает президента Асада. Ларкин и Савичев с независимым видом шли сзади, засунув руки в карманы армейских бриджей, и улыбались как мартовские коты.
Вообще-то перед выходом из посольства командир строго в очередной раз прочитал двум Максимам нотацию о правилах поведения в исламском мире. Не важно, что женщины здесь часто не носят паранджу и не покрывают головы платками. Не важно, что люди на улицах выглядят почти так же, как и в любом европейском городе. Любой взгляд на женщину может выглядеть оскорбительным, любая улыбка или, пуще того, попытка заговорить может расцениться местными мужчинами как непристойное поведение.
В незнакомцах, одетых в обычные армейские футболки песочного цвета, такие же бриджи, заправленные в светлые берцы, большинство сразу распознавало русских. Смотрели с уважением, с интересом, приветливо. Часто слышались одобрительные возгласы и приветствия из-за столиков открытых уличных кафе или просто от прохожих мужчин. Часто на плохом, но вполне узнаваемом русском языке.
У Римской арки, которая делит Прямую улицу на улицу Мидхат-паша и Баб Шарки, Котов остановился и повернулся к своим подчиненным:
– Ну, ладно, парни, отдыхайте. Надеюсь, что ни мне, ни полковнику Сидорину краснеть не придется. Зимин, одно замечание, и можешь этих молодцев в приказном порядке возвращать на кроватку.
– Да ладно, товарищ капитан, – загудели спецназовцы с высоты своего гренадерского роста. – Когда мы себя вели неприлично? Мы же понимаем. Вон и лейтенант Зимин с нами. Он не позволит, если что. Да и сами не маленькие…
– Все будет нормально, Борис Андреевич, – заверил чуть покрасневший от смущения и ответственности переводчик. – Ребята взрослые, не подростки же. Счастливо и вам отдохнуть. Мариам боевой от нас привет!
– Ну, все, – сказал Котов, отводя глаза. – Завтра отсыпаться, отдыхать, а после обеда Сидорин обещал борт на базу. Кстати, пришло сообщение, что группа благополучно вышла. И без происшествий.
– Ну кто б сомневался, – шумно обрадовались спецназовцы, – чтобы Седой, и не вывел! Значит, и у наших отсыпные дни! Душик, горячий завтрак, супчик на обед… с мяском…
Котов махнул рукой, подмигнул Зимину и пошел по узкой старинной улице. Здесь было малолюдно. Где-то играла музыка. Слышались нежные звуки нашаткара
[5], в окнах виднелись двигающиеся тела юношей и девушек, танцующих дабку. Зрелые мужчины сидели за кальяном, неспешно беседовали и одобрительно смотрели, как веселится молодежь, видимо, вспоминая свои молодые годы.
Перед русским военным вежливо расступались, Котов скупо улыбался и кивал в ответ головой. Он не спросил у Мариам точно адреса кафе и теперь внимательно смотрел на вывески, написанные по-арабски и по-английски. По узкой мощеной улице изредка проезжали машины. Котов всматривался в темные кабины, пытаясь разглядеть внутри мужчину в военной флотской форме и молодую женщину.
Впереди, метрах в ста, у ярко освещенного входа в какое-то здание остановилась машина. Из дверей здания вышел военный. Подошел к ней, взялся за ручку задней двери, и тут…
