— Ой, какой красивый знак. — Я будто невзначай присмотрелась к талисману на шее лорда. — Что он означает?
— А, какой-то амулет. Эта картинка тут целую вечность висит, откуда ж нам знать, что подразумевал ее автор? Намалевал, да и продал сюда за медянку, а нам все красивше, чем голые стены. — Безразлично махнула рукой Эма, хотя я видела: ей известно гораздо больше.
Но, разумеется, не скажет абы кому.
— Ясно. — Оторвала взгляд от рисунка. — Ну а лавки у вас имеются, продуктовые или оружейные?
Завтра же начну осмотр, а нет людей более болтливых, чем торговцы. Те в надежде удержать покупателя готовы поделиться всеми сплетнями на свете.
— Имеются, но особого выбора не ждите, — подтвердила хозяйка грубым басом. — У нас, знаете, община неприметная. За счет редких путешественников и выживаем. Попрошу лавочниц открыться с рассветом, не терять же покупателя. Когда вы планируете выехать?
— Около полудня, но, может, задержусь, если не прогоните. — Я широко зевнула. — Благодарю за ужин и то, что приняли на постой.
Женщины пожелали самых светлых снов и явно расслабились, не усмотрев во мне ничего, кроме кошеля, набитого монетами.
В спаленке размером с чулан я прислушивалась к каждому шороху. Где же заплутал Дарго? По моим подсчетам, он уже должен въехать в Крово-зори.
Он заявился с первыми каплями дождя и поднял на уши весь постоялый двор. Я слышала зычный смех и громкий голос — наемник был весел настолько, что несло неприкрытой фальшью. А дальше смех и голос переместились в соседнюю комнату, правда, к ним добавился женский писк. Вот молодец! Недавно трусил ехать к полоумным сектанткам, а уже подцепил очередную девицу. Да и кого? Кроме Эмы и хозяйки, на постоялом дворе не водилось ни единой живой души.
Болтовню сменила тишина, после — частые стоны. И вновь тишина. Я прижалась ухом к стене. Неужели они закончили любовные игрища и засопели, обняв друг дружку?
Взлохматила волосы — будто только что проснулась — и вышла из комнаты. Прошлепала босиком по полу. Постучалась в соседнюю дверь. И еще раз.
Дверь приоткрылась, в проем высунулась пучеглазая Эма.
— Да? — настороженно спросила она.
— Ой, вы тут? — Я изобразила недоумение. — Хотела попросить соседа заниматься своими делами тише. Спать мешает.
Эма прижала ко рту ладошку, сдавленно хихикнула.
— Извините, просто мы заигрались и забылись. Отдыхайте, я обещаю впредь быть тише.
И все бы хорошо, да ее выдавал взгляд, напряженный и недоверчивый. Лично виновник не вышел — тоже подозрительно. Мне оставалось лишь кивнуть и удалиться к себе, чтобы продолжить вслушиваться в мертвенную тишину за стеной.
Итак, Дарго вляпался. Опять. Судьба заставляет нас постоянно возвращать друг другу долги. Этот замкнутый круг не разорвать ничем.
* * *
До утра я не сомкнула глаз, да спать и не хотелось. Тревога, осевшая внизу живота, поднималась все выше. Пограничье закрыто. Не впускают никакие расы, разворачивают с угрозами, руша дипломатические отношения, выстраиваемые десятилетиями. Почему? Связано ли это со мной? Что с лордом? Уж не решил ли он таким образом прогнать ставшую ненужной невесту? Нашел способ разорвать нашу связь, стереть руну, и…
Мне вспомнились ласковые поглаживания и голос, просящий поскорее возвращаться. И наш последний разговор перед моим отъездом, окончившийся ссорой. Быть может, лорд устал меня ждать? И тогда я навсегда изгнана из Пограничья. Что, если так? Куда мне ехать?
Нет, Трауш не мог так поступить. Он обещал ждать.
Когда неторопливое осеннее солнце осветило округу, я спустилась в трактир, где хозяйка вовсю подметала пол, скорее разнося пыль из угла в угол, чем избавляясь от нее.
— Ну, как спалось на новом месте? — по-приятельски вопросила она, выкладывая в мою тарелку омлет.
— Да так, — я поморщила нос, — кто-то заселился в соседнюю комнату и прервал мой сон своими любовными забавами. Где же он? Пока я мучилась бессонницей, он нагло дрых и небось дрыхнет до сих пор?
— Нет, — с каменным лицом ответила хозяйка, — напротив, тот постоялец уехал с рассветом.
Иными словами, все плохо, и с Дарго явно приключилась беда.
— Итак, где мне запастись провизией? — наскоро позавтракав и отказавшись от ежевичного морса, спросила я.
— Сверните от нашего двора направо и идите до вывески. Там обжорная лавка будет. А по правую руку — зелья всякие, невесть какие, но в дороге сгодятся. Напомните, когда вы отъезжаете? — вновь поинтересовалась она, убирая со стола посуду.
— Пока не решила. — Я обтерла губы салфеткой. — Думаю, день-два пересижу у вас перед последним рывком.
На лице отразилось недовольство, но вслух хозяйка, напротив, порадовалась и пообещала приготовить на обед что-нибудь вкусненькое.
Община суетилась в ранний час: сновали женщины, гонялась детвора. Со мной приветливо здоровались и улыбались, кто-то даже спрашивал, как путнице в Крово-зорях. Ничто не выдавало в них почитательниц теней, если бы не амулеты с трилистником на шеях. Отсутствие мужчин тоже не сильно замечалось — женщины прекрасно справлялись со всей мужской работой. Правда, непривычно было видеть бьющихся на палках-мечах не мальчуганов, а короткостриженых девчонок.
Ассортимент лавок не отличался разнообразием, но вяленая говядина, такая незаменимая в долгом путешествии, здесь имелась, как и корм для лошадей, и восстанавливающие снадобья, и крупа. Торговки искренне обрадовались щедрой покупательнице, и распрощались мы, полностью довольные друг другом. Но пообщаться ни с одной из них не удалось — женщины были милы ровно до того момента, пока не приходилось отвечать на вопросы.
И все же нашлось местечко, куда меня не пустили приветливые общинницы. Храм стоял на пригорке и смотрел на Крово-зори витражными стеклами — дорогое украшение для маленькой деревеньки, наверняка во всем себе отказывали, копя на него. Разноцветные стеклышки блестели на свету, так и манили рассмотреть их поближе. Я порывалась переступить порожек, но дорогу мне преградила настоятельница в бесформенной хламиде темно-серого цвета.
— Простите, внутрь нельзя. — В ее бесцветных глазах застыло смирение.
— Мне бы только посмотреть. — Я, встав на цыпочки, попыталась глянуть на внутреннее убранство, но настоятельница прикрыла двустворчатые двери за собой. — Обещаю ничего не трогать. Так любопытно, я ведь тоже неравнодушна к теням.
— К сожалению, запрещено. — Она скрестила руки под грудью.
Я со вздохом неподдельного огорчения, дважды обернувшись в надежде, что настоятельница сменит гнев на милость, спустилась с храмового крыльца. На обратном пути к постоялому двору заглянула в конюшни, погладила по холке свою лошадь, накормила ее сахарком, прикупленным в лавке. Гнедая кобылка Дарго безмятежно пощипывала сено. Наемник, без сомнения, где-то недалеко. Вот только что с ним?
