Узнать было не суждено, светлый декан отлучился по каким-то сверхважным делам, о чем мне, поджав губы, сообщила бдящая на посту секретарша.
Битый час я слонялась по академии, маня тварь туманами. За мной хвостиком бродила Амина, вооружившаяся палкой. Так себе защита, если честно.
— Слышите ее? — спрашивала девочка с периодичностью в пять минут.
— Да, но она ускользает.
— А что вы будете делать, когда поймаете?
Хороший вопрос; и правда, что? Возможно, наброшусь на хинэ и не отпущу, пока не прибежит кто-нибудь из преподавателей. А что, мне терять нечего, своей-то магии не имеется, значит, и опасаться кражи резерва не стоит.
Ночь погрузила коридоры в мертвенную тишину. Студенты попрятались по комнатам, утихли голоса и шелесты. Тварь была рядом, играла со мной, то обходя со спины, то оказываясь впереди.
А потом она унюхала добычу!
Как-нибудь позже я непременно спрошу у Трауша, все ли тени умеют читать мысли хинэ, но пока в голове билось одно, колкое как льдинка: еда близко. Сочная, аппетитная энергия, хлещущая через край.
Я вломилась в мальчишескую спальню на пятерых слишком поздно. Тварь неотрывно смотрела на одну из кроватей, где посапывал юный адепт. Кончик хвоста дергался от предвкушения. Я рванула к ней, но хинэ, облизнувшись и оскалившись, юркнула к распахнутому окну и перетекла в него струйкой. Нога зацепилась за прикроватный столик, и я упала на пол. От грохота подскочили все без исключения.
— Госпожа! — Амина ворвалась с палкой наперевес, готовая атаковать хоть нечисть, хоть самого архимага.
Остальные ребята загомонили и, путаясь в одеялах, подбежали к вскочившему первым товарищу, тому самому, которого рассматривала хинэ.
— Ты как?!
— Что-то случилось?
— Эй!
Пахло силой, чуть сладковато и настолько вкусно, что туманы потянулись к запаху, обволокли его собой. Мальчик вскрикнул:
— Что со мной?! Я… я не могу…
— Идем к декану, — приказала я, а спина взмокла от пота.
Отвернувшись, чтобы оставаться незамеченной, я раскрыла ладонь. На кончиках пальцев затрепетал рыжий огонек. Огонек, сотворенный магией.
Декан явился лично, буквально через минуту-другую после переполоха. Бледный, будто полностью лишенный красок, он влетел в спальню и осмотрел нас всех. Его взгляд задержался на рыдающем мальчике, и на лице Иттана отразилось истинное страдание.
— Опять…
Он приказал ребятам дождаться лекаря, который напоил бы их успокаивающими каплями, отправил взбудораженную Амину спать.
— Сольд, пожалуйста, составь мне компанию, — попросил светлый декан.
Подчинилась. Внутри закипало пламя, грозящее вырваться наружу. Я подавила давно забытый порыв, и отголоски силы заплясали внизу живота. Подождите, родненькие, я дам вам выход чуть позже, когда мы останемся наедине.
Вскоре мы пили дорогой коньяк, закусывали вонючим горным сыром и фруктами, а Иттан, зарывшись лицом в ладони, молчал.
— Послушай, — начала я, отщипнув виноградину от грозди, — за всем этим стоит теневая сущность. Мы с Аминой видели ее.
— Что за бред? — прогундосил Иттан через ладони. — Наши маги все проверили.
— Она умело прячется и раз в неделю выходит на охоту, в остальное же время обитает в межмирье. Мы отловим ее, обещаю!
— Сольд, твоя поддержка очень ценна, но…
Он не закончил, хотя было и так понятно: не мне, опустошенной полукровке, лезть в ловлю опасных тварей, которых, возможно, я сама и придумала.
— Восьмая жертва. — Иттан жадно отхлебнул янтарного напитка. — Скоро факультет закроется по недобору.
— Прекращай. — Я коснулась его взлохмаченных волос. — Мы справимся, поверь мне.
Светлый декан обреченно кивнул. Жаль, Иттан, что ты не способен услышать кого-то, кроме себя, а я не собираюсь распыляться впустую. Уж лучше заманю хинэ в ловушку и поднесу ее голову на блюдечке. К сожалению, пострадавшим ребятам от этого будет ни горячо ни холодно, зато нападения прекратятся.
Сегодня же поинтересуюсь у знатока расы теней — своего будущего супруга, — как обхитрить хинэ.
— Я узнал насчет Розеншала. — Иттан поднялся и бездумно походил взад-вперед. — Маг высшего уровня, ученый, изобретатель. Официально никаких рабов за ним не числится. Как уже говорил, Розеншал необычайно скрытен, что оправдывают его гениальностью. Дескать, все великие маги немного с придурью, хотя, как по мне, его придурь зашкаливает. Был женат, причем, по слухам, любил свою женушку до одури, но она скончалась пять лет назад от какой-то нелепой случайности. Ах да, в том году фигурировал по делу о мертвой девушке, в которой текла кровь ави, но исключительно в качестве свидетеля.
— Что за дело?
— Его служанку нашли обескровленной, причем та как будто иссохла изнутри, потому как порезов либо ран на теле не обнаружили.
— Это все? — Я прикрыла веки.
— Кого попало к себе он не пускает, и, гарантирую, ты не станешь счастливым исключением. — Иттан осушил стакан и, поморщившись, налил вновь. — Но я обещаю что-нибудь придумать. Обещай не лезть на рожон.
— За кого-то меня принимаешь? — наигранно возмутилась я.
— За ту, которую не остановят никакие преграды на пути к цели.
И он был прав. Я достану Розеншала, но сначала — хинэ.
Иттан уснул первым, а я доела последний кусочек сыра, скривившись от его солености, и на заплетающихся ногах побрела в комнату. Впервые за много лет резерв был переполнен, и кровоточащая рана в груди начинала заживать. Только вот это была не моя сила — она принадлежала мальчику и, как платье с чужого плеча, жала, натирала, не приживалась. Гноилась внутри меня, текла сукровицей. Ее надо было выпустить, иначе бы гной расползся по крови.
В комнате я взмахом подняла со стола стопку бумаг — те взметнулись к потолку и плавно опустились на пол. Закружилась по спальне, а пятки высекали снопы искр. Глаза потемнели, руна на запястье оледенела. Я бы расхохоталась что истинная ведьма, но предпочла помалкивать, чтобы не выдать себя. К трем часам после полуночи приобретенная сила иссякла полностью. Я упала на кровать и, раскинув руки, заснула сном младенца.
* * *
В саду, некогда цветущем буйным цветом, поселилась промозглая осень, и листва опала к ногам коричневым ковром. Деревья, голые, черные, напоминали обгоревшие скелеты. Я коснулась шипа увядшей розы, надавила. По подушечке пальца поползла кровавая капелька.
Он опять подкрался незаметно. Укрыл обнаженные плечи курткой, пропахшей дымом.
— Пианистка, колдунья… Сколько же тайн ты хранишь, моя леди?
И не разобрать, чего в голосе было больше: насмешки или неподдельного уважения. Его ладонь накрыла мою.
