– А мы потихоньку, ночью ты меня вывезешь, а потом назад привезешь рано утром, никто не узнает.
В принципе ничего страшного в ее желании не было, она же здоровая, явно затосковала в изоляции. Ночью он вывез ее, Татьяна расцеловала его в обе щеки, открыла дверцу и сказала:
– Подружку навещу. Встретимся у тебя.
От подружки она приехала на иномарке:
– Вот, попросили перекрасить… в общем, я сама расскажу твоему Буркову, что делать. За машиной приедут, отдашь.
– А документы?
– На фиг они нам, тут ехать-то всего ничего, постов нет. Обещали хорошо заплатить, деньги отдадут тебе.
До этого места следователь слушал исповедь, не перебивая:
– А кто приезжал за автомобилем?
– Мужчина, – ответил Рябух. – Он не назвал себя. Попросил сторожа вызвать меня, а мне сказал, что за машиной прибыл, которую дал Тане в ремонт. Ну и забрал ее.
– Сколько автомобилей Чешко добыла?
– Три.
– И вы не догадывались, что это за авто?
– Я ничего не знал.
– Или не хотели знать? (Рябух ниже опустил голову.) А за машинами приезжали разные люди или один и тот же человек?
– Один и тот же.
– Как он выглядел?
Рябух описал внешность, ему показали фотографии уголовников, на одного он указал, но сомневался, что это был именно тот мужчина. Однако следователь не сомневался: данный товарищ находился в розыске.
Татьяна от всех показаний сожителя долго и упорно отказывалась, ее даже не испугал факт, что частицы крови на заточке совпали с кровью последнего убитого. Нисколько не смутил и отпечаток следа ботинка, идентичный ее сапогу, а также предположение следователя, что она выкинула труп, но тот не попал в кювет, тогда она из машины ступила одной ногой на землю, а другой подтолкнула труп к обрыву:
– Заточку я нашла и себе взяла, а сапоги… таких сапог тысячи.
– Как же ты нашла заточку, если из больницы не выходила? – подловил ее следователь.
– Ну, ладно, выходила, Рябух правду рассказал. А остальное вы мне шьете.
– Значит, автомобили на ремонт ты брала… у кого?
– У знакомых.
– Адреса, фамилии знакомых.
– А это знакомые моих знакомых.
– Адреса, фамилии назови.
– А мы встречались в баре, я у них дома не была.
Она попросту издевалась. Не сказала, где найти сообщника, где и кому проданы автомобили, а их, это не исключено, переправили в другую преступную «фирму» для дальнейшего сбыта. Но на таких крутых и наглых существуют свои методы. К сожалению, главный свидетель – Бурков – оказался бесполезным. Он лишь добродушно улыбался и кивал, соглашаясь со всем, что ему говорили. В общем, работать предстояло над этим делом еще много и долго.
София взяла папку с романом, поинтересовалась:
– И как тебе?
– Молодец, – похвалил Артем. Разумеется, лицо Софии осветила улыбка, она была довольна. – Твоя история немного похожа на нашу, или мне показалось?
– Не показалось.
– Но ты же начала писать, когда мы нашли…
– Второй труп, – подсказала София.
– Как же сообразила, что убийца женщина? Сверху кто-то нашептал?
– Не знаю, может быть. Помнишь, ты меня отвез к приятелям? А там был женский междусобойчик, знакомая сказала, что она бы лично вышла ночью на дорогу отстреливать мужиков. А вторая сказала, что мужчинам надо дарить рога, ради этого не грех и на панель выйти.
– За что ж вы, женщины, нас так не любите? – вздохнул он.
– Не надо грести всех под одну гребенку, я тебе рассказываю, как ко мне идея пришла. Ну, а потом отпечаток каблука, потом все эти поиски убийцы… У меня как-то само собой выстраивалось.
И вдруг молчание. Это было не то молчание, когда людям не о чем говорить, в нем спряталась пауза перед решением. София поняла, что сейчас услышит ожидаемые слова, и неважно, как они будут сказаны – напрямую, или с длинным предисловием, или намеками. Она поймет. Но с этого момента произойдут изменения, возможно, большие, и София к ним готова. Артем поднялся, поставил стул к стене, где тот стоял раньше, и сказал:
– Ладно, пойду.
Не то сказал. Значит, не время. Неожиданно он вернулся, уперся ладонями в стол, очутившись лицом к лицу с Софией. Снова пауза, от которой в ушах звенело.
– Ты хотела попасть на охоту…
– И хочу, – подхватила София.
– Можем поехать…
– Когда? Ой, я же на несколько дней уезжаю в Москву… отпросилась…
– Значит, когда приедешь.
Он выпрямился, а ей внезапно стало холодно, словно до этого она была погружена в кипяток, а теперь вылезла из него.
– Кстати, твоя история была на самом деле, но в нашем веке.
– Неужели?
– Угу. Года два назад. Мамаша семейства вышла на панель и очень прославилась, как твоя Камелия. Но не из мести мужу она стала простипомой, а хотела себе доказать, что сила в ней немереная даже в ее возрасте. Правда, и убила она только одного клиента. Села к нему в машину, а это оказался друг ее сына. Я ж говорю: кто-то нашептал. Пока.
София приложила ладони к щекам, выдохнула напряжение, выпила воды. Что его не пускает? Он же стремится к ней, она чувствует, но сдерживает себя.
– Ты тоже хороша, – сказала она себе. – При живом-то муже…
А живой муж передумал разводиться, взялся за воспитание безрассудной жены. Она отложила разборки до возвращения из Москвы, решение принимать все равно придется, и оно будет принято, но потом… А сейчас, именно сейчас, ей пришла мысль, что роман не совсем закончен, нужен…
Маленький штрих
«К неприятному осадку после истории Камелии примешалось каждодневное однообразие, чего Марго не выносила, потому занимала себя чем придется. Она выбрала нового учителя – бывшего комика, по старости переведенного в суфлеры, этот уж не будет приставать к Анфисе. Потом ей пришла новая идея, ее Марго преподнесла мужу за завтраком:
– Дорогой, похлопочи, чтобы Виссариона Фомича наградили и повысили в чине. Тебе же не трудно?
– За какие заслуги? – осведомился Николай Андреевич.
– Разве у него мало заслуг? Он себя не щадит на службе, несмотря на почтенный возраст и не в пример многим молодым, в конце концов, его седины заслуживают наград. Похлопочи. Иначе я сама пойду к его превосходительству с прошением.
Угроза подействовала, Николай Андреевич пообещал похлопотать, но не гарантировал положительного результата, что Марго не огорчило. Она прекрасно знала: вода камень точит, и уж если понадобится, то она воспользуется своим положением и осуществит задуманное.
