Разговор с генералом состоялся месяц назад. К тому же в тот момент Борзов спал и видел третий сон, так что первые минуты, слушая в трубке жизнерадостный голос Лося, он потратил на то, чтобы стряхнуть с себя остатки сна.
— Извини, если разбудил, — энергично рокотал генерал.
— Да я не сплю, — соврал Степан Ильич. — Работаю.
С Владленом Петровичем Лосем, генералом из штаба округа, Борзов старался поддерживать хорошие отношения. И не потому, что Лось ему нравился. Это только несведущему человеку могло показаться, что генерал добродушен и даже мягкотел. Опытные вояки вроде Борзова прекрасно знали, что в действительности генерал подозрителен, мстителен и беспричинно гневлив. Фамилию Лося произносили с опаской далеко за пределами округа.
— Ну как успехи части в боевой и политической подготовке? — весело прогудел генерал.
— Отлично, Владлен Петрович, — бодро ответил полковник. Тут по законам военного этикета следовало добавить в голос каплю шутливой обиды. — Мы, кстати, раз в месяц подаем рапорт в штаб.
— Да видел я твой рапорт, Степан Ильич, видел, — сказал генерал, — не сомневайся. Я вообще-то не по этому поводу звоню. — Лось сделал паузу. — Ты мне вот скажи: я тебя часто о чем-нибудь прошу? — В интонации, с которой он это произнес, заранее угадывался ответ.
— Не припомню, товарищ генерал, — быстро сказал Борзов. — В смысле — не припомню, чтобы вы когда-нибудь о чем-то просили.
На самом деле Лось обожал нагружать подчиненных заданиями и поручениями, заставляя людей, по его собственному выражению, «почесаться». Просьбы генерала всегда были неудобны, а иногда даже трудновыполнимы.
— Ну, а теперь вот прошу. — Лось притворно вздохнул, давая понять, как ему не хочется отрывать полковника от дел. — Есть такой руководитель газовым месторождением Шугаев. Слыхал?
— Конечно, товарищ генерал, — не моргнув глазом, соврал полковник, пытаясь догадаться, о чем сейчас попросит Лось. Собственно, он уже почти догадался.
— Ну немудрено, тут на его газовом месторождении вся область держится. Короче, младший сын Шугаева, Родион, в том году закончил Московский университет, и пришло время ему выполнять священный долг… Во-о-от…
Ничего другого Борзов услышать и не ожидал. Ему жутко не хотелось связываться с избалованным сынком высокого чиновника, но он понимал, что не откажет Лосю.
— А здоровье у парнишки, надо сказать, не ах, — продолжал гудеть генерал. — Слабое, короче говоря, здоровье.
Ага, слабое, усмехнулся Борзов мысленно. Небось морда как сковорода. И спросил необдуманно:
— А чего ж его тогда от армии не освободят?
— Как это — освободят? — загремел Лось. — А священный долг перед Родиной?
— Я все понял, Владлен Петрович, — поспешно произнес полковник. — Вы этого парня ко мне в часть направить хотите?
— С военкомом договоренность есть, — сухо сказал генерал. — Когда примешь?
Борзов с тоской посмотрел на настенные часы — без пяти двенадцать.
— Да хоть сейчас, товарищ генерал, — ответил он.
— Ладно тебе острить, — буркнул Лось. — Ну, значит, я могу спать спокойно?
— Можете, Владлен Петрович, — вздохнул Борзов. — Как вы говорите: Шугаев Родион?
— Именно так, — подтвердил генерал. — Да, и учти: со здоровьем у парня действительно нелады. Так что ты подыщи для него нормальную должность, Степан Ильич. Библиотекарем там или писарем в штабе… Идет?
— Есть, Владлен Петрович! — по-военному отчеканил Борзов.
Он повесил трубку и до утра считал баранов, пытаясь уснуть…
Сейчас полковник смотрел на высокого, хорошо сложенного парня, стоявшего перед ним с этим своим дурацким рюкзаком, и ругал себя последними словами за забывчивость. Насчет слабого здоровья генерал, конечно, загнул, но Борзов дал ему слово, а свое слово Степан Ильич привык держать.
— Да ты садись, — сказал он парню, и тот послушно опустился на стул, зажав рюкзак ногами, обутыми в хорошие, явно ненашенские кеды. — Будешь служить в бухгалтерии, Родион. Документы отдашь в секретариат. Что там у тебя со здоровьем?
— Нормально все, — удивленно ответил Шугаев.
— Да я вижу, — со вздохом произнес Борзов.
— А нельзя мне со всеми? — неожиданно спросил Родион, показывая за окно, где взвод Братеева маршировал в столовую.
Полковник изумленно уставился на новобранца. Похоже, этот папенькин сынок не понимает, что такое настоящая служба. Возись с ним теперь.
— Нельзя, — сказал Борзов строго. — Поверь моему опыту. Потом сам же мне спасибо скажешь.
— Ну ладно, — уныло согласился Родион.
— И вот что, давай-ка сюда свои бумажки, я сам их просмотрю.
Шугаев развязал объемистый рюкзак и, покопавшись, выудил наконец большой конверт. Протянул Борзову.
— Что у тебя там? — спросил полковник, кивая на рюкзак. — Запас провианта на месяц? — Он раскрыл конверт и надел очки.
— Вещи и книги, — ответил Родион. — Можно я закурю?
Поколебавшись, Борзов кивнул. Родион достал серую пачку с надписью «БТ» и, вытащив сигарету, со вкусом затянулся, пуская дым в потолок.
Полковник искоса наблюдал за ним. Выпендривается. А может, и нет. Привык просто, что все ему позволено.
Зазвонил телефон.
— Борзов! — раздраженно рявкнул в трубку полковник.
— Давно не слышались, Степан Ильич, — раздался голос генерала Лося.
«За ставленничка своего беспокоится, хрен моржовый», — неуважительно подумал Борзов, однако бодро отрапортовал:
— Значит, докладываю, Владлен Петрович. Передо мной сидит призывник Шугаев, без пяти минут рядовой…
— Ну и гони его в жопу, — с неожиданной злостью произнес Лось.
— Не понял, товарищ генерал, — удивился Борзов, покосившись на Родиона.
— А чего тут понимать? Эти деятели на городском сборном пункте все перепутали, чтоб им!.. Короче, это не тот Шугаев, сын того Шугаева. Это вообще никому не известный Шугаев. И тоже, представь себе, Родион.
— Да, ситуация, — задумчиво произнес Борзов. — А где тот, настоящий? Его-то куда заслали?
— К такой-то матери! — заорал Лось. — Короче, я даю отбой.
— А с этим что мне делать? — спросил полковник.
— А чего хочешь, — буркнул генерал и повесил трубку.
Борзов помассировал затылок. Родион, отвернувшись, пускал дым, норовя обкурить портрет Карла Маркса, висевший на стене над канцелярским шкафом.
Еще один Жгут на мою голову, подумал Борзов и усмехнулся. Ладно, этот хоть служить рвется. Он положил наконец трубку на рычаг и неожиданно заорал:
— Подъем! Смирно!
