Дым густел, языки пламени плясали на днище автобуса, выскакивая и прячась.
— Товарищ сержант! — закричал Жигулин. — Надо огонь тушить! Рванет сейчас!
— А что ты от меня хочешь?! — разозлился Братеев. — Детей надо быстрее вытаскивать!
Он и Умаров сквозь оконный проем запрыгнули в салон «ПАЗа» и по очереди стали передавать детей наверх, Рыжееву, Степочкину и Жигулину. Те ссаживали их вниз, на протянутые руки остальных солдат.
Детей вытащили быстро. Оказавшись на приличном расстоянии от чадящей ловушки, они немного успокоились и теперь, раскрыв рты, смотрели, как вытаскивают их учительницу.
Братеев протянул Ольге руку. Она уцепилась за него, но вдруг обмякла. Глаза ее закатились, и она упала между сиденьями.
— В обморок хлопнулась, — сказал Умаров. — Давай так тащить.
Они приподняли Ольгу и почти на весу поволокли ее к другой стороне, к спасительным окнам. Под ногами с ужасающим звуком крошилось стекло. Обливаясь потом, который жег глаза, Братеев подхватил Ольгу на руки, но она обвисла, словно тряпичная кукла.
— Держи ее за ноги! — заорал сержант Умарову.
Тот вцепился в Ольгины ноги, обдирая пальцы об острые каблуки, Братеев перехватил ее и подтолкнул вверх, к окну. Там ее принял свесившийся вниз Рыжеев — подхватив Ольгу под мышки, он рванул ее на себя и выволок сквозь оконный проем на крышу. Вместе с Жигулиным они передали ее на руки стоявшим на земле солдатам, и те потащили обмякшее тело к спасительному лесу, туда, где, икая и всхлипывая, стояли Ольгины ученики.
Братеев метнулся к водителю — тот лежал на боку. Лицо его было залито кровью, в волосах застряли осколки стекла.
— Жив? — спросил Умаров.
Братеев пытался нащупать на шее водителя пульс, но руки у сержанта дрожали от напряжения.
— Потом разберемся, — решил он. — Помогай!
Вдвоем с Умаровым они вытащили шофера в салон и почти так же, как до того учительницу, переправили наверх. Затем выбрались сами и, спрыгнув на землю, помчались к лесу.
И в этот момент огромный оранжевый шлейф взметнулся к небу, охватил автобус, и чудовищный взрыв сотряс воздух. Взрывной волной подхватило остатки мотоцикла, отбросило в сторону, будто пустую консервную банку.
Дети завороженно смотрели на пылающий автобус. Ольга застонала и, открыв глаза, непонимающе огляделась. Пришла в себя окончательно и, тут же вспомнив все, закрыла лицо руками. Алена Скворцова подошла к ней, погладила по голове, будто маленькую, и Ольга, всхлипнув, схватила ее, прижала к себе, уткнулась в худенькое детское плечо.
Братеев устало опустился на траву, спросил одного из солдат:
— Раненые среди детей есть?
— Нет, товарищ сержант. Только напутанные все очень.
Братеев достал рацию.
— Центральный! Центральный! Авария на двенадцатом километре! Автобус с детьми перевернулся. Среди детей пострадавших нет, но шофер серьезно ранен. — Он выслушал в ответ хриплое карканье. — Сейчас подъедут, — сказал он остальным.
Огонь уже вовсю исполнял свой дикий танец, выбрасывая всполохи жаркого оранжевого света; он плевался тысячами искр, кривлялся и показывал длинные желтые языки.
— Все подарки наши сгорели, — вдруг произнесла одна из девочек. — И каравай тоже. — Она как-то не по-детски вздохнула.
— Вот так, дети, — наставительно сказал Рыжеев. — Вот что бывает, когда играешь со спичками.
Ольга улыбнулась, но улыбка эта больше напоминала судорогу. Она понимала, что самое страшное позади, что все дети целы и что они очень скоро, даже раньше, чем заживут царапины, будут рассказывать об этом кошмарном происшествии с горящими от возбуждения глазами. Но все равно Ольга не могла успокоиться. Она винила в случившемся себя — недосмотрела, позволила мальчишкам отвлечь водителя от дороги.
— Что с шофером? — спросила Ольга, обращаясь к Братееву.
Тот пожал плечами:
— Вроде жив. А вот мотоциклист — вряд ли. Сейчас «скорая» подъедет.
И тут же, словно по его команде, на дороге с одной стороны показались идущие друг за другом две машины «скорой», а с другой — гарнизонный автобус. Врач, немолодой усатый дядька, быстро осмотрел детей, позвал медсестру — та принесла медицинский чемоданчик, обработала ссадины и порезы зеленкой, большие забинтовала, мелкие заклеила пластырем. Промыла Ольге лицо перекисью, намазала какой-то вонючей клейкой жидкостью рассеченную бровь. Солдаты вытащили из машин носилки, погрузили шофера и мотоциклиста. «Скорые» уехали.
Ольга подошла к Братееву.
— Собирайте детей, — сказал он, — мы сейчас отправим вас обратно в город.
Ольга посмотрела на его погоны — звездочек не было, только лычки, но Ольга в знаках отличия вообще не разбиралась, потому обратилась наобум:
— Товарищ майор, а можно мы все-таки поедем к вам? Ребята так ждали, так готовились…
Братеев, произведенный этой славной девушкой в майоры, улыбнулся, сказал как можно мягче:
— Это не я решаю.
— А кто?
Братеев пожал плечами:
— Если хотите, я могу связаться с полковником Борзовым. Вы уверены, что дети в состоянии ехать сейчас в гарнизон?
Ольга оглянулась на своих учеников — они стояли притихшие, внимательно прислушиваясь к разговору.
— Ребята, поднимите руки, кто хочет вернуться домой, — произнесла она громко. — Автобус ждет.
Никто руку не поднял.
— Видите? — сказала Ольга.
Братеев связался по рации с дежурным, попросил разыскать Борзова. Выслушал ответ, повернулся к Ольге:
— Полковник вас ждет. И еще просили узнать, что сказать родителям детей. Об аварии в городе скоро станет известно, и они будут волноваться.
— Скажите, что все живы и здоровы.
Братеев вновь включил рацию. Ольга подо шла к ребятам.
— Ольга Петровна, — спросил Козлов, — а шофер не умер? Я ведь не хотел… я не мешал… — Губы у него задрожали.
— Ты не виноват, — твердо сказала Ольга. — Просто так сложились обстоятельства.
Мальчишка шмыгнул носом, но было видно, что груз вины, давивший на него все это время, стал немного легче.
— Ребята, мы все-таки поедем к нашим… — Ольга хотела привычно сказать «шефам», но, вовремя устыдившись этого казенного слова, исправилась: — К нашим друзьям. Собирайтесь возле передней двери автобуса. Поднимайтесь по одному.
Ребята сгрудились возле автобуса — Ольга заметила, что многие поглядывают на него с опаской и никто не решается зайти первым. Тогда она поднялась сама, протянула руку:
— Ну, смелее!
По одному они поднимались наверх, бочком протискивались между сиденьями и занимали места. Когда все наконец расселись, Ольга выглянула из автобуса:
