— А чего это вас так много здесь собралось? — сурово и чуть самонадеянно обратился он к толпе. — Все следы затоптали! Как мне теперь прикажете преступника искать? Или, может, сами найдете? Кого здесь убили?
— Не убили, — вышла вперед Мария Михайловна. — Ранили только. Тяжело ранили Василия Степанчука.
— Это бизнесмена-то нашего новоявленного? — будто обрадовался неожиданной новости, зачем-то переспросил милиционер. — Того, который лесопилку в лесничестве устроил? Кто бы мог подумать?… Но если его только ранили, то нам тут и делать нечего. Когда в себя придет, то сам своего обидчика найдет. Сам же его и накажет. За ним не заржавеет…
— Ты, Макар, меньше языком молол бы! Лучше делом займись, если ты на хоть какое-то дело вообще способен, — обрезала его Михайловна.
— Но, но, но! — сердито цыкнул на нее представитель закона. — Должностное лицо при исполнении обижаешь! В «кутузку» захотела?
— А ты не нокай на меня! Не запряг! И кутузкой своей меня не пугай. Я уже настолько пугана, что теперь ничего не боюсь. А тебя — тем более. Приехал дело делать, так делай! Или ты только со мной ругаться будешь?
— Ты поговори еще у меня, колючка будяковая! Почему раненого забрали, нас не даждавшись?
— Да ты, никак, с дуба упал, лейтенант?!. Пьян ты, или температура вдруг поднялась, что глупости такие несешь?… Дитя малое знает, что раненого спасать надо, а не твоего приезда дожидаться. Вот здесь он лежал. Лицом вниз. Пуля в грудь, чуть выше сердца попала, и со спины вышла.
— Ты, Михайловна, так хорошо все объяснила, будто сама в него и стреляла…
— Объяснила, потому что кровь останавливала, рану его перевязывала. Да что с тобой говорить? Неужели в вашей милиции кого-то более понятливого не нашлось? Один полицай-Макар в милиции штаны протирает?
Михайловна даже сплюнула в сердцах. А стоявшие вокруг люди тоже сердито заговорили, поминая нерадивого милиционера не совсем добрыми и далеко не тихими словами.
— Ты таки напросишься у меня на неприятности. Даже статья в кодексе соответственная есть. «Оскорбление власти» называется.
Тут уже и другие не сдержались. А старый Семенович от возмущения даже чуть заикаться начал:
— Т-ты д-долго еще б-будешь с ж-женщиной п-пререкаться? М-может, хочешь, чтобы я, как депутат р-райсовета, т-тебя на с-сесию вызвал, г-где т-тебя люди о работе твоей спросят? Тоже мне, власть нашлась! Задрыпанная…
На сессию районного совета Макару явно не хотелось. Потому он, насколько мог, приглушил свой гнев. Но продолжал что-то невнятно ворчать в свои кустистые усы. Он молча бродил по двору, заглядывал во все уголки, неуклюже пытаясь создать видимость того, будто что-то ищет. Даже фонариком кое-где присвечивал, хотя уже и утро наступило.
— А кто и откуда стрелял? — как черт из табакерки, снова спросил у присутствующих.
— Мать моя, женщина! Опять за рыбу деньги! А ты для чего сюда приехал? Или тебе только покататься захотелось? — Михайловна прямо-таки пылала от злости.
— Тут человека чуть не убили, а он детские вопросы задает! Ищи, ирод, откуда стреляли, и не выводи меня из себя! А то не посмотрю, что на тебе форма висит.
— Форма моя не висит, а на меня одета, — с ударением на последнем слове молвил Макар.
— Может, на ком-то она и одета, — не могла угомониться Михайловна. — А та тебе, как на чучеле огородном, висит. Займись делом, ирод! Потому что общество эту форму и снять может. Тем более, что висит она на недостойном ее человеке. А когда форму снимем, то и по заднему месту надаем хорошенько. Чтобы ум из него чуть повыше поднялся. А то он там у тебя явно застоялся. Может, тебе «пурген» дать?…
Собиралось на грозу. Не ту, что в природе живет по своим собственным законам и только по воле ветра налетает на наши города и села. А на грозу социальную, стихийную, когда возмущенная толпа вот-вот разразится громами справедливого гнева, и гнев тот разящими молниями так и прошьет бестолкового представителя закона.
Спасло Макара от неприятностей только то, что именно на то мгновение появился следователь районной прокуратуры. А вслед за ним и несколько представителей милиции подъехало. Они-то в некоторой степени и разрядили накалившуюся до предела обстановку. Хотя вряд ли ее можно было разрядить полностью.
Следователь в городке был человеком новым. Потому все соседи Василия заинтересованно присматривались к нему. Что же он сможет сделать, еще совсем желторотый, если вот этот, уже поседевший на службе мешок с дерьмом, только кучу глупостей намолол, а по делу так ничего и не сделал.
— Успокойтесь! Успокойтесь, граждане! Давайте, спокойно и детально во всем разберемся. Кто может подробно сообщить о том, что здесь произошло?
Мария Михайловна, не совсем еще успокоившаяся от словесных перепалок с горе-милиционером, насколько сумела, рассказала следователю о том, что видела.
— Потерпевший был в сознании, когда вы его осматривали и перевязывали?
— Нет. Только на какое-то мгновение глаза приоткрыл и вымолвил единственное слово — «Колька».
— А-а! Так это же дружок его закадычный! Тоже бизнесмен задрыпанный! Вот он его и порешил! — не сдержавшись, вклинился в разговор Макар. — Наверное, доходами делиться не захотел. Его работа! Сто процентов — его!
Собравшихся людей явно возмутили эти слова милиционера.
— Прошу вас не вмешиваться, господин старший лейтенант, — сердито оборвал его следователь. — Если можете доложить о чем-то существенным, то докладывайте.
— Как же! Доложит он! — не выдержал Семенович. — Он уже полчаса с Марией Михайловной ругается. А в расследовании обстоятельств дела у него — даже кот не валялся. Будто на прогулку сюда приехал.
— Вы место происшествия осмотрели? Откуда стреляли — выяснили?
— Да я чуть ли не на коленях весь двор облазил. Гильзы нигде нет.
— А на дороге смотрели? Или вы думаете, что гильза только во дворе может быть?
— Нет. На дороге еще не смотрел. Мы сейчас, в айн момент, это сделаем. Пойдем, ребята, гильзу искать.
Только теперь, открыто посмеиваясь над своим незадачливым начальством, из кабины вышел шофер-сержант.
— Что, Макар Иванович, досталось вам на орехи?
— Ты поговори еще у меня, — обижено засопел Макар. — Марш на улицу — дело делать! Разговорился тут. Лодырь!
Хотя ситуация была довольно напряженной, но кто-то из молодых даже тихонечко засмеялся. Это же надо! Как из человека, прямо-таки, прет начальственный дух! Правду говорят в народе, что не дай Бог из хама пана. Да еще и в милицейской форме.
Следователь тем временем произвел опрос всех свидетелей, хотя свидетелями присутствующих и не назовешь. Ведь свидетель — это тот, кто что-то видел и потому может что-то свидетельствовать именно об увиденном. Или слышал что-то определенное. А тут только часть присутствующих слышала выстрел. Да и не все из них поняли, что это был именно выстрел. Они были только свидетелями большой беды своих соседей. А вот, как именно эта беда подвернулась, как она случилась, о том никто и ничего не знал. Ни машины, ни мотоциклы, которых в городке было немало, по улице не проезжали. Чтобы кто-то убегал с места происшествия, то такого тоже никто припомнить не мог.
