— Познакомьтесь, — указал на него рукой следователь. — Это ваш адвокат. Его зовут Петр Николаевич Загоруйко.
— О! Очень приятно, господин адвокат! — Скребков молодым петушком подскочил к правоведу, протягивая ему правую руку. — Вас Ник прислал?
По всему было видно, что адвокату не очень-то хотелось пожимать протянутую ему руку. Но что поделать? Положение обязывает…
— Нет. Я не знаю никакого Ника. Работаю в местной коллегии адвокатов. Ваша защита мне поручена государством. Хотя вы можете предоставить мне координаты вашего друга Ника. Я с ним свяжусь.
— Что? Ко мне не допускают адвоката, с которым договорились мои друзья?!.
— Успокойтесь, Скребков. Я предоставил вам возможность связаться со своим адвокатом. Вы позвонили другу. Почему он на протяжение трех дней не прислал вам адвоката, мне не известно. А так, как я обязан придерживаться установленных законом процессуальных сроков, то вынужден был обратиться в местную коллегию адвокатов. Государство, в соответствии с действующим законодательством, предоставляет вам услуги по правовой защите ваших прав бесплатно.
— Не хочу я бесплатного! Бесплатным только сыр в мышеловке бывает! Я буду ждать своего адвоката. Мне его друзья пришлют. А до того времени ни о чем с вами разговаривать не буду.
— Гражданин Скребков! — следователь чуть приподнялся над столом. — Вы находитесь под следствием! И, как гражданин Украины, обязаны выполнять все действия, которые возлагаются на арестованного Уголовно-процессуальным кодексом Украины.
— Не докажете! Не было меня здесь в воскресение утром. Не стрелял я!
— Ну, не стреляли, так не стреляли. Но это еще предстоит доказать. Допускаю даже, что за вас кто-то другой стрелял. Хотя вряд ли. Но состоянием на сегодняшний день у меня есть неоспоримые свидетельства того, что вечером, 19 июля, в субботу, вы, как вор, пробирались к дому своей матери по огородам. Согласитесь, что уже только это вызывает по отношению к вам определенные подозрения. Люди, которым нечего скрывать, обычно ходят по улице. Кстати, это было бы и гораздо ближе…
— А я хожу так, как мне хочется. Захочу — по улице пройдусь. А взбредет что-то в голову, то могу и огородами. Это что, запрещено законом? Не смешите мои валенки! Свидетелей они нашли…
— Как же вы объясните тот факт, что раньше настаивали на своем отбытии в командировку именно в субботу вечером и именно из областного центра?
— А я и теперь это утверждаю. В субботу вечером я отбыл в командировку. Билет на поезд о том свидетельствует.
— Ага. Билет, значит?
— Билет, билет! Против этого не попрешь!
— А что против билета переть? Билет, как всем известно, и в Африке билет. И даже в Антарктиде. Хотя поезда там и не ходят. Вот только не садились вы в поезд по тому билету. Ни в субботу вечером, ни в другой день. Я вам уже говорил, что об этом есть свидетельство проводника. Кстати, отпечатков его пальцев на билете не обнаружено. Не брал он его в руки, билет ваш. И никто, кроме вас, не брал. Разве что — секретарша вашего начальника. А, может, это она по вечерам проводником на поезде подрабатывает?…
— Да что вы ей верите, проводнице этой? Она разве за пассажирами смотрит? Взяла билет, и все дела. А пальцами она его брала, или в перчатках была, я на то не смотрел. Уже в Киеве она мне его отдала.
— Нет, Скребков! Не срабатывает ваш билет. Да и не проводница в том вагоне, а проводник. Он и засвидетельствовал, что по этому билету в поезд никто не садился.
— Как, проводник?
— А вы что, мужчину от женщины отличить не можете?…
— Я, это… Я не присматривался. Стоит себе в форме, вот я и отдал свой билет. Да и выпивши малость был…
— Так в юбке или в брюках?
— В каких брюках?
— Так форма у железнодорожников такая. Женщины — в юбках. Мужчины — в брюках.
— Дались вам те брюки с юбками… Не смотрел я! О чем-то своем задумался.
— Ну, хорошо! Предположим! Я ставлю ударение на слове «предположим». Чтобы вы не слишком-то обольщались. Предположим, что вы действительно уехали этим поездом, в субботу. Предположим, что вы не обратили внимания на проводника. В купе с вами кто ехал?
— В купе. Я же говорил, что выпивши был.
— Ну, все же. Люди там были, обезьяны, или слоны какие-то.
— Вот-вот! Мужик, как слон был, а две старухи — как обезьяны. Потому и не присматривался к ним.
— Ваше счастье, Скребков, что цыганский барон ваших слов не слышит. Зарезал бы, наверное…
— Какой еще барон? — оторопело посмотрел на следователя Николя. — Что-то вы меня путаете. У нас баронов давно уже нет. Князей и графьев тоже.
— Эх, вы… «Графьев»… А еще в институте учились…
— А мы про них не проходили…
— У меня такое впечатление, что вы лично мимо всего прошли… А в купе том цыганский барон ехал. Со своей женой-красавицей, до с дочерью на выданье. Обидели вы барона. И барышень его сильно обидели. Кстати, он — весьма импозантный мужчина. Не чета некоторым… Кстати, они все тоже дали показания, что четвертого пассажира в купе не было. Так, втроем, до Киева и доехали.
Скребков молчал. Он усиленно соображал, как же правильно самому выстроить свою защиту.
— Конечно же, не садились вы в поезд в субботу вечером. Именно в это время, будучи в доме своей матери, вы думали о том, как в Василия Степанчука стрелять будете. Чем же он вам так досолил?
— Не стрелял я! Не докажете! А о том, что я думал — тем более. Тоже мне, Вольф Мессинг нашелся! Мысли прошлогодние он читает…
— Мыслей ваших я, конечно же, читать не могу. А вот сам Степанчук вас узнал.
— Не мог он меня в темноте узнать! Не сова же он. И даже не кот. Так что, лапшу свою вы кому-то другому на уши вешайте. Я уже опытный…
— В чем это вы опытный? Не в первый раз в людей стреляете?
— До не стрелял я в людей! Я, разве что, по мишеням…
— А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.
— С какого такого места?
— С мишеней, конечно. Когда стреляли? Зачем стреляли? Кто подтвердить может, что только по мишеням? Насколько мне известно, к сообществу охотников вы не принадлежите.
— Нужна мне та охота… Просто так стрелял. В тире. По мишеням, конечно. А что, нельзя?
— Почему же? В тире можно. А в людей — нельзя! Или вам невдомек даже, что во время выстрела из охотничьего ружья вспышка огня бывает? Вот именно она ваше лицо и высветила. На какое-то мгновение всего. Но Степанчук именно в то мгновение в вашем направлении смотрел. Потому и узнал вас сразу. Где ружье? Или это обрез был?
— Не знаю я ни о каком ружье! Не был я здесь в воскресение утром! Не стрелял! Требую своего адвоката! А то этот и полслова в мою защиту не сказал. Молчать буду!
