Сигруд резко останавливается. Дважды принюхивается, а потом оборачивается к одной из дверей по правой стороне коридора. Она ничем не отличается от других дверей: толстое дерево, толстое стекло посередине. Никаких надписей.
– Это кабинет доктора Панъюя? – спрашивает Шара.
– Да, – отвечает Нидайин. – А как он…
– Сюда кто-нибудь, кроме полицейских, заходил?
– Не думаю.
Но Шара все равно морщится. Одна полиция чего стоит…
– Нидайин, Питри, – я была бы признательна, если бы вы прошлись по комнатам и кабинетам этой камеры университета. Нам нужно знать, кто из сотрудников мог находиться рядом, а также в каких отношениях эти сотрудники состояли с доктором Панъюем.
– Вы уверены, что нам следует начинать расследование таких масштабов? – спрашивает Нидайин.
Шара одаривает его не то чтобы холодным – так, еле теплым взглядом.
– В смысле… я бы не хотел показать грубым, но… вы же просто исполняете обязанности Главного дипломата, – выговаривает он.
– Да, – соглашается Шара. – Исполняю. И следую приказам губернатора полиса, в чем вы сейчас убедитесь.
И предъявляет ему розовую ленточку телеграммы.
Нидайин открывает ее и читает:
«К-ПОС ТИВАНИ ПРЕДВ РАССЛЕД ПОЛИС ОКАЗ ВСЕМЕРН СОДЕЙСТВ ТЧК ГШК512»
– Вот оно что, – говорит Нидайин.
– Всего лишь предварительное расследование, – кивает Шара. – Но по свежим следам работать проще, и мы должны этим воспользоваться. Во всяком случае, так меня учили. Вы согласны?
– Да, – кивает Нидайин. – Согласен совершенно.
И они с Питри принимаются обходить соседние кабинеты. Отойдя на двадцать шагов, они снова начинают ругаться.
Ничего, это их должно занять на какое-то время…
Она засовывает телеграмму в карман пальто. Скорее всего, эта бумага больше не потребуется.
Естественно, губернатор полиса Мулагеш никакой телеграммы не отправляла, просто хорошо, когда у тебя в любом Департаменте связи сидят друзья, готовые помочь в любом деле.
– А теперь, – бормочет Шара, – посмотрим, что там.
* * *
Кабинет доктора Ефрема Панъюя по колено заполнен, как водой, клочками бумаги, и письменный стол плывет по этому желтоватому морю подобно огромной барже. Шара включает газовые лампы и оглядывает комнату, пытаясь представить масштабы бедствия: стены увешаны пробковыми досками, в них торчат бесчисленные кнопки. На некоторых еще остались обрывки бумаги.
– Полицейские их содрали, все до единого, – тихо говорит она. – Уверена, что так и было.
Кабинет мал и грязен – и совсем не подходит для такого известного исследователя. В стене окно, но оно забрано витражным стеклом таких темных тонов, что вовсе не пропускает света.
– Нам придется сложить это все в пакеты и отвезти в посольство.
Она делает паузу. Потом спрашивает:
– Скажи мне. За нами следили по дороге сюда, сколько их было?
Сигруд поднимает два пальца.
– Профессионалы?
– Вряд ли.
– Нидайин или Питри их заметили?
Сигруд одаривает ее красноречивым взглядом: сама-то, мол, как думаешь?
Шара улыбается:
– Я же тебе говорила. Развороши гнездо шершней… Впрочем, к делу. Что ты об этом думаешь?
Сигруд принюхивается и трет нос:
– Ну… Очевидно, кто-то что-то искал. Но я думаю, что не нашел.
Шара согласно кивает – приятно, когда кто-то подтверждает правильность твоих выводов. Единственный серый глаз Сигруда обшаривает волны бумажного моря.
– Если бы они что-то искали и нашли это, они бы остановились. Но, судя по тому, что я вижу, они не останавливались.
– Отлично. Я вижу то же самое.
Остается главный вопрос: а что же они искали? Записку из галстука Панъюя? Шара еще не уверена, но ей все больше кажется: нет, Ефрема убили вовсе не из-за того, что он, еретик и чужак, приехал в город богов.
«Предположения ничего не стоят, – напоминает себе Шара. – Ты ничего не знаешь наверняка, пока не узнаешь это наверняка».
– Ну хорошо, – говорит Шара. – Где?
Сигруд снова принюхивается, пробирается сквозь горы обрывков к столу и ногой разгребает бумагу не со стороны, с которой ставят стул, а с противоположной. На каменном полу четко просматривается темное большое пятно. Она подходит все ближе и наконец чувствует запах с медным привкусом – пахнет засохшей кровью.
– Значит, когда сюда вошли, он не сидел за столом, – бормочет Шара.
– Думаю, что нет.
Если бы только знать, как профессор лежал, когда его нашли, что было рядом, что было на нем… В полицейском отчете что-то такое написали, но, как ему доверять, этому отчету, если они даже изрезанную одежду Панъюя не упомянули. Значит, надо работать с тем, что есть.
– Не мог бы ты принести мне сумку для этих бумаг? – тихо говорит она.
Сигруд кивает и уходит.
Шара оглядывается. Делает осторожный шаг вперед, наклоняется и поднимает обрывок бумаги:
…проблема в том, что биография каджа и в особенности необычная история его восхождения к власти не делают менее значимыми его действия. Да, его отец был из коллаборационистов, но нам ничего не известно о его матери. Мы знаем, что кадж был ученым, увлекался естественными науками и экспериментаторством, и, хотя никто из его близких не погиб в резне, он…
Она поднимает другой:
…остается только догадываться, в каких целях использовалась в изначальном университете камера Олвос. Рассказывали, что она не одобряла действия континентцев и других Божеств. Она считалась Божеством надежды, света и стойкости, и, когда Олвос покинула мир в 775 году, на заре Золотого Века Континента, это восприняли как огромную трагедию. Точные причины ее ухода стали предметом жаркой дискуссии: появился ряд текстов, в которых прямо говорилось, что Олвос предсказала: на пути, избранном другими Божествами, всех ждет лишь горе. Многие из этих текстов были мгновенно уничтожены, возможно другими Божествами…
И еще один:
…судя по всему, пребывание каджа на Континенте, до самой его смерти от инфекции в 1646 году, не изобиловало событиями. Он спал, ел, жил один, к другим обращался, только чтобы отдать приказ. Его бессменный помощник Сагреша вспоминает в одном из своих писем: «Он словно бы увидел родину тех, кто нас завоевал и так долго нами правил, и до боли разочаровался. И хотя он ни разу не сказал этого вслух, я словно бы слышала его мысли: „Разве не должна земля богов быть под стать богам?“» И хотя кадж, конечно, не мог знать, что на нем лежит прямая ответственность за бедственное состояние земель Континента, ибо именно кадж убил Божество Таалаврас, и именно это вызвало Миг…
