– А может быть так, чтобы эти штуки разговаривали у тебя в голове? – интересуется наконец Мулагеш.
– Здесь все может быть, – отвечает Шара. – Просто не обращайте на это внимания.
Ведро, полное детской обуви.
Трость из конского волоса.
Шкаф, из которого вываливаются древние пергаменты.
Маска из ткани в виде лица старика.
Деревянная статуэтка мужчины с семью эрегированными членами разной длины.
Она пытается сосредоточиться на поиске, но мозг лихорадочно перебирает все бережно сохраненные в памяти легенды, пытаясь пристроить увиденное здесь в тысячи старинных сюжетов. Неужели это – тот самый узел, в котором держали спутанной грозу? Когда его развязывали, шел бесконечный дождь… А это – уж не арфа ли это ховтарика из придворных Таалавраса? Музыканта, игра которого оживляла гобелены? А это? Батюшки, да ведь это же та самая алая стрела Вуртьи! Ей богиня пронзила брюхо приливной волны и обратила ту в спокойное течение!
– Нет, – вдруг слышит она голос Сигруда. – Нет. Это не так.
– Сигруд? – окликает его Шара. – Ты там как? В порядке?
Ответом ей становится тихое гудение – источник звука находится всего в нескольких ярдах от нее.
– Нет! – вскрикивает Сигруд. – Это ложь!
Шара быстро идет по проходу – так, а вот и Сигруд. Стоит с противоположной стороны полки и пристально смотрит на черный полированный шарик в выстеленной бархатом шкатулке.
– Сигруд?
– Нет, – строго говорит он шарику. – Я ушел оттуда. И я… я больше не там. Не там, понял?
– Что это с ним? – беспокоится Мулагеш.
– Сигруд, послушай меня, – говорит Шара.
– Они умерли… – он пытается подыскать объяснение, – …потому что хотели меня обидеть!
– Сигруд…
– Нет. Нет! Нет, я не стану этого делать!
Черный полированный шарик слегка поворачивается на своем бархатном ложе – ни дать ни взять пес, склоняющий голову, словно спрашивая: а почему нет?
– Потому что я, – с трудом выговаривает Сигруд, – не король!
– Сигруд! – орет Шара.
Он вздрагивает и удивленно моргает. Черный шарик опускается поглубже в шкатулку – ему явно жаль терять собеседника.
Сигруд медленно разворачивается к ней:
– Что… что это было?
– Ты здесь, – говорит она. – Ты здесь, мы пришли на Запретный склад. Ты здесь, со мной.
Дрейлинг потрясенно потирает висок.
– Вещи, которые собраны здесь… они очень старые, – объясняет она. – И мне кажется, им тут скучно. И они… жрали друг друга в темноте. Как рыбы в высыхающем водоеме.
– На полках все на месте, – ворчит он. – Они аж ломятся от всякой… всячины.
– Я тоже не обнаружила недостач, – слышится из другого прохода голос Мулагеш. – Ты же не заставишь нас лезть на верхние полки по лестницам, правда?
– Их двигали? Лестницы? Посмотри на пыль на полу.
Молчание. Потом:
– Нет.
– Значит, это что-то с нижних полок.
И Шара сосредотачивается на осмотре стеллажей.
Ищем. Ищем.
Четыре латунные масляные лампы. Полированная доска безо всяких надписей. Детские куклы. Прялка с медленно крутящимся колесом, хотя что тут прясть – неведомо, ведь нет ни кудели, ни пряхи…
И тут, с самого края, буквально в шаге…
Ничего.
Возможно, что-то там и есть. Но Шара ничего не видит на этом участке полки.
Неужели нашла? Неужели здесь что-то лежало, и это забрали?
Она решительно направляется к пустующему месту. Глаза настолько привыкли к множеству разнообразных предметов на окоеме зрения, что она не особо обращает внимание на то, что у нее под ногами. Но, подходя к пустующей полке, она на мгновение задумывается: видела я или не видела что-то блестящее на полу?
Неужели провод?
И тут что-то захлестывает ее лодыжку, натягивается, рвется с тихим – дзынь!
Из следующего прохода доносится тихий металлический звон – это скачет по доскам крохотный стальной ключик.
Сигруд надсадно ревет:
– На пол! Все на пол!
И тут же расцветает оранжевое пламя, грохочет взрыв.
Справа прокатывается жаркая волна, опаляя бок. Шару вздергивают на ноги, она влетает плечом в соседние полки, с них летят древние сокровища: кувыркается в воздухе кожаная сумка, извергая из себя бесконечный поток золотых монет, бледная лента на палочке падает на землю и обращается в листья.
Вокруг нее все крутится, крутится – пыль, металл, старое дерево, она падает на пол, цепляется руками за полку, но подняться не может.
Справа бушует пламя, под потолком сворачивается, как черная кошка в лучах солнца, дым.
Слева обрушивается с полки статуя Таалавраса. Сигруд неуклюже подбирается поближе, опускается на колени.
– Ты как? – спрашивает. И дотрагивается до головы: – У тебя тут волосы сгорели…
– Что это было за чудо, разрази его гром? – выдыхает она.
– Это было не чудо, – отзывается он и оборачивается к расползающемуся пламени. – Это была мина. Зажигательная, как мне кажется. А может, не взорвалась толком.
– Что за хрень здесь творится? – слышится крик Мулагеш.
Где-то в темноте пищат тоненькие голоски.
Пламя бежит по пыльному полу, взлетает на полку и принимается поедать одеяло, в которое завернут труп.
– Нам надо уходить, – говорит Сигруд. – Здесь много сухого дерева – сгорит за пару минут.
Шара смотрит на разгорающийся пожар. Полка справа уже занялась и ярко пылает.
– Здесь ничего не стояло, – бормочет она. – На той полке впереди – не было ничего. Что-то оттуда украли.
Она пытается ткнуть пальцем в нужном направлении, палец пьяно утыкается в пол.
– Нам нужно уходить, – настойчиво повторяет Сигруд.
В темноте слышны резкие хлопки, словно что-то лопается. В огне кто-то истошно верещит.
– Да что, мать его за ногу три раза, здесь происходит?! – свирепо орет Мулагеш.
Шара смотрит на Сигруда. И кивает.
Тот поднимает ее как перышко и без усилий перекидывает через плечо.
– Мы уходим! – орет он Мулагеш.
Сигруд бежит по проходу, поворачивает направо и кратчайшим путем мчится к каменному дверному проему.
Через лес высоченных стеллажей сочится злой алый свет.
Десятилетия. Века. Хотя нет. Больше.
Все, все погибло.
