– Что же, отчасти вы своего все же добились! – мрачно произнесла Леся. – Валькирия уже в самом деле остывает.
– Нет, нет! Я не то хотел сказать! – растерянно прошептал мужчина. – Я совсем другое имел в виду!
– Что уж теперь, – вздохнула Леся. – Во всяком случае для милиции будет все ясно.
– Что? Что будет ясно?
– Вечером перед сном вы поссорились с покойницей. Да! Да! И не спорьте!
– Все в доме слышали, как вы обвиняли ее во лжи и предательстве по отношению к вам и вашему сыну! И потом вы настояли, чтобы она до утра осталась в вашем доме.
– Это преступление? – растерялся Виктор Алексеевич.
– Преступление в том, что теперь Валькирия мертва. О чем хотя бы вы хотели с ней поговорить утром?
– Это уже не важно.
Кира задумчиво покачала головой.
– Ладно, вы забыли свое лекарство, пусть. Но кто же его выпил?
И Кира посмотрела на Людмилу. Как ни крути, а спальня, где нашли Валькирию, принадлежала ей.
– Я не пила! – поспешно отказалась Людмила. – Наверное, Валькирия выпила его!
– Зачем ей пить чужое лекарство?
– Наверное, хотела успокоить свои нервы. Все в доме знали, что Виктор Алексеевич пьет на ночь успокоительное.
– И что же?
– Это был отвар из трав, оказывающих мягкое воздействие на нервную систему. И позволяющих быстро уснуть.
– Вечным сном, – все так же мрачно добавила Леся.
Кира сунула подруге бутылку коньяка.
– Выпей!
Виктор Алексеевич неожиданно оживился.
– Знаете что, и мне тоже!
И, схватив с тумбочки, протянул девушкам тот самый злосчастный стакан! Подруги буквально онемели от возмущения. Мало того, что он заляпал своими пальцами стакан, на котором могут быть отпечатки пальцев убийцы. Так еще и собирается пить коньяк из стакана, где могли сохраниться остатки отравы.
Впрочем, они тут же нашли ему оправдание. У человека проблемы с сыном, его невеста мертва. Стресс немалый даже для здорового человека. Его можно понять. Даже больше того – и изолировать его от окружающих, чтобы избежать нового несчастья.
– Вы в шоке, – заботливо заставляя отставить стакан в сторону, произнесла Кира. – Вам лучше пойти к себе.
– И до приезда милиции прилечь и отдохнуть.
– Как? – слабо вскинулся Виктор Алексеевич. – Снова милиция?
– Надо.
После этого Виктор Алексеевич безропотно позволил своим дочерям, первой и второй своим женам и медсестре увести себя в спальню. А подруги стали звонить Слепокурову. Тот их звонку сразу же не обрадовался. А когда услышал, что в непосредственной близости от подруг произошло очередное преступление, и вовсе развопился.
– Кто вам разрешал оставаться в этом доме? Где вы, там обязательно покойник! Вы обе – просто стихийное бедствие. Вас нужно запереть в четырех стенах. И никуда не выпускать! Никогда!
– Посадите уж нас сразу на электрический стул! – возмутилась Кира. – И вообще, при чем тут мы? Валькирию отравил кто-то из родни ее жениха. Это их она всех достала своими выходками. А мы с ней были едва знакомы!
И, бросив трубку, Кира поискала взглядом коньяк.
– Его забрал с собой Виктор Алексеевич, – подсказала ей Леся.
– Он же не пьет!
– Сказал, что заботился о своем здоровье только ради того, чтобы в доме все шло тихо-мирно. Но теперь… Теперь он на свое здоровье плевать хотел. И вообще хочет умереть.
– И по этой причине взял коньяк?
– Да.
Кира задумалась. Изъять коньяк у Виктора Алексеевича можно было только силой. Ишь как он в него вцепился. Но там в кухне она видела еще ликеры. Конечно, это не самое лучшее успокаивающее средство для ее нервной системы. Но с кофе пойдет. Однако на кухне быстро выяснилось, что ликеры испарились совершенно бесследно. Видимо, прислуга сочла убийство невесты молодого хозяина достаточно веским поводом, чтобы тоже начать снимать стресс посредством спиртного.
Выручил девушек дядя Митя. Подруги обнаружили его сидящим в холле и в ожидании приезда милиции потягивающим что-то спиртосодержащее из довольно вместительной плоской серебряной фляжки. При виде подруг он попытался спрятать ее в своей пижаме. Но действовал недостаточно быстро. Подруги его рассекретили.
– Угостите и нас, – попросила Кира.
Без особой охоты он все же плеснул подругам из своего сосуда в два серебряных стаканчика, которые стояли в витрине напротив входа. Тут была различная серебряная посуда, начиная от массивных старинных кубков и огромных блюд с изображениями сцен охоты и пиршеств и кончая крохотными, не больше наперстка, рюмочками.
– Вот так, девчонки, – произнес дядя Митя, когда они все трое по его предложению выпили на брудершафт. – Сначала Борьку убить пытались, теперь на Виктора та же напасть перекинулась.
Кира встрепенулась и, подняв голову, пристально посмотрела на дядю Митю.
– Ты думаешь, что убить хотели Виктора Алексеевича?
– Яд ведь был в его отваре, – кивнул дядя Митя. – Девчонка только по случайности глотнула из стакана. Обычно-то она ничем не хворала. Сколько ее знаю, ни разу не чихнула. И прошлой зимой, когда грипп всех в доме и в городе валил с ног, она одна без таблеток обошлась. Так что лекарства Витькины ей были до фени.
Подруги задумались. У них была информация, что Виктор Алексеевич отказывался принимать у себя в доме Валькирию. И вдруг выясняется, что она тут была частой гостьей, ее тут хорошо знали. И она даже помогала ухаживать за больными во время эпидемии гриппа.
– Ну да! – подтвердил свои слова дядя Митя. – Она же Борькина невеста. Дело это было решенное. Так что Ирка была почти что членом семьи. Во всяком случае так к ней все относились.
Новость за новостью. Просто удивительно!
– Но странно другое, – произнес дядя Митя. – Зачем девчонка пошла в комнату Людмилы?
Это и в самом деле было очень странно. Особенно, учитывая тот факт, что сама Людмила в это время дышала свежим воздухом на улице. Тоже, кстати говоря, необъяснимый факт. И, не сговариваясь, подруги встали со своих мест.
– Мы вас оставим.
Дядя Митя даже не счел нужным скрывать свою радость. Он с теплотой и нежностью смотрел на свою фляжку с уцелевшим от нашествия подруг содержимым и больше ничем не интересовался. А подруги направились к спальне Виктора Алексеевича, где должна была находиться и Людмила. Ей они собирались задать несколько вопросов. В частности, и о том, что могло понадобиться в ее спальне Валькирии? Зачем она туда пришла?
Но подруги не успели задать Людмиле свои вопросы. Потому что, подходя к дверям спальни, услышали резкий женский голос. Он принадлежал Рине.
