– Я ее очень об этом просила, – ответила Светлана. – Ну, Людка – она добрая душа. Обещала. И не обманула, главное дело!
Встреча, правда, получилась трогательной лишь с одной стороны. Светлана самозабвенно рыдала. А Борис выглядел шокированным. Настоящая, биологическая мать привела его в ужас. Узнав, что по происхождению в нем нет ничего благородного от тех предков, кого он привык считать своими бабушками и дедушками, он был потрясен и унижен.
– Так и сказал мне, что не желает меня знать, – пожаловалась Светлана. – Только я его за это не виню. Бедный мой сыночек. Ни любви материнской не знал, ни ласки. Виктор и его жена приемыша любили и баловали, пока их собственный родной сынок не родился. А после уж приемыш им в тягость стал.
– Зачем же брали чужого, если своего вскоре родили?
– Да не знали, что получится у них. Врачи им приговор вынесли, что после двух дочерей других детей не будет. А потом чудо случилось, не иначе. Вот сынок у них, Борьке на горе, и родился.
Рассказ Светланы заставил Киру совсем по-другому взглянуть на взаимоотношения в семье Виктора Алексеевича. Что же, теперь по крайней мере понятно, отчего Виктор Алексеевич отказывался заплатить за Бориса шантажистам. И вообще довольно спокойно воспринял угрозу, которая нависла над его жизнью. То, чем он с легкостью пожертвовал бы для своего родного сына, показалось ему непомерно великим, когда речь зашла о приемыше.
– Что же, похитителям не повезло, – заключила Леся, выслушав доклад своей подруги о проделанной ею за сегодняшний день работе. – Они похитили не ту жертву.
– Это уж точно. Нужно им было дождаться, когда младшенький из Лондона приедет. За него бы Виктор Алексеевич и его жена последнюю рубашку отдали, а не только сто тысяч.
– Да уж! Сто тысяч для них копейки.
– Наверное, за Вовика они и миллион бы отвалили.
Задумчивость, которая прозвучала в словах подруги, Лесю неприятно поразила.
– Ладно, не будем отвлекаться, – сказала она.
– Да, не будем. Бедный Виктор Алексеевич из участия в соревнованиях выбыл.
– Из каких таких соревнований? – удивилась Леся.
– Из тех, где приз – жизнь, – ответила Кира. – А у Анастасии своих денег, я так поняла, нет.
– Ну да. Нет у нее денег.
– И это подводит нас к главному вопросу.
– К какому?
– Кому теперь достанутся все деньги Виктора Алексеевича?
Кира глубоко задумалась. А ведь верно! Из-за того, что трупы за последние дни громоздились со страшной силой, она забыла, что у всякого преступления должен быть мотив. А деньги – это самый сильный мотив, как всем хорошо известно.
– И кто же получит имущество Виктора Алексеевича? – настаивала Леся.
– Ну, не знаю, – протянула Кира. – Про Бориса ведь еще ничего не известно. Если он жив и останется таковым, то деньги получит он.
– Вот! – воскликнула Леся. – Понимаешь теперь?
– Что?
– Обиженный приемыш, узнав, что прожил жизнь с чужими людьми, не дождавшись от них любви, решается получить хотя бы деньги!
– Борис убил Виктора Алексеевича? Он не мог! Он находится в руках похитителей.
– Да, – задумалась Леся. – Это серьезный аргумент в его пользу. А кто там еще является наследником?
– Думаю, что Людмила, как молодая вдова, должна была получить львиную долю денег. И дети, конечно, тоже.
– Если Борис и Вова – сыновья Виктора Алексеевича – не могли убить папочку, потому что один похищен, а другой находился в Лондоне, то следует поискать убийцу среди сестер.
С этим Кира была согласна. У нее и у самой крутились подозрения насчет Рины и Нины. Особенно насчет Нины. Ведь у пожилой девушки ситуация в личной жизни складывалась на самом деле критическая.
– Но Нине и Рине незачем было убивать Валькирию и травить брата, – сказала Кира. – Вспомни покушения на Бориса! Его явно хотели извести!
– А кто тебе сказал, что убийца – это один и тот же человек?
– Нет?
– Вполне возможно, что и не один.
Кира задумалась. Кто-то охотился за Борисом, а кто-то под шумок прикончил Виктора Алексеевича?
– М-м-м, – произнесла она, обдумав хорошенько новую мысль. – А что? Очень даже может быть.
– Ну да! Один убийца – орудует с помощью яда. Кстати, Слепокуров уже раскололся, что ему известно по этому поводу?
– Сказал только, что это яд растительного происхождения.
– Ясно. Вещество – науке неизвестное.
– Он не так сказал.
– Да какая разница, как он сказал. Ясно то, что ни мы, ни милиция не знаем, где и у кого был приобретен яд. И следовательно, этим путем вычислить личность отравителя сложно, если вообще возможно.
– А другим путем его вычислить, по-твоему, возможно?
– Я буду думать, – важно произнесла Леся. – А пока расскажи мне, что известно по поводу второго преступника, который стрелял в Виктора Алексеевича.
– Мы твердо решили, будем считать, что их двое?
– Да. Один с ядом. Другой с пистолетом.
Киру передернуло от охватившей ее жути. Только сейчас до нее дошло, во что они с подругой ввязались. Где-то вокруг них бродят аж целых два убийцы. Один с неизрасходованным (очень даже возможно) запасом яда. А другой с пистолетом, в обойме которого вполне могла остаться еще пара пуль – по одной на их души. Да, страшный человек со страшным пистолетом, стреляющим бесшумно и метко.
– Если выстрелов никто в доме не слышал, значит, на пистолете был глушитель, это понятно, – произнесла Леся.
– Ну, по поводу пистолета вообще пока ничего не известно. Пули извлекут и отдадут на экспертизу.
– Хорошо.
Лично Кира ничего хорошего в этой истории не видела. А тот факт, что страшненькие, не умеющие одеваться, но при этом довольно славные Нина или Рина (а то и обе) могут оказаться убийцами, доводил ее до дрожи в коленках.
Но долго трястись Кире не пришлось. Дверь в спальню Леси внезапно, но совершенно бесшумно открылась. И Кира замерла. Сидящая спиной к спальне Леся заметила изменившееся выражение лица подруги. И, резко обернувшись, тоже взглянула в ту сторону.
– А! Привет, Костик! – как ни в чем не бывало приветствовала она молодого золотоволосого бога, появившегося из дверей ее спальни. – Хорошо спал?
Не отвечая, Костик, самую малость пошатываясь от слабости, пересек гостиную (на что его длинным ногам не понадобилось много времени, да и гостиная была невелика) и сел напротив подруг.
– Спал я хорошо, – заговорил он глубоким, чертовски сексуальным голосом, не сводя любопытных глаз с Киры. – Только пробуждение вначале было неприятным.
