При этом Кира покосилась на полку, где стояла еще одна паштетная баночка из неприкосновенного запаса для Фантика. Трогать ее Кира никогда прежде себе не позволяла.
– Но если бы дядя Коля пристрелил бы нас с Лесей сегодня вечером, то Фантик все равно не получил бы свой деликатес, – сказала себе она. – И что из этого следует?
И, не терзаясь больше сомнениями, Кира присоединила датский паштет к своей трапезе. Получилось очень вкусно. И, насытившись, Кира почувствовала, как ее настроение пошло на подъем. Холодная противная дрожь, которая, казалось, навечно поселилась в ее суставах, стала проходить. И ее потянуло в сон. Решив, что не стоит ему противиться, Кира поплелась в кровать. По дороге она успела захватить с собой телефон. И уже лежа среди мягких подушек, позвонила Рине, которая тоже успела добраться до дома.
– Что слышно про Бориса?
– Никаких новостей. Правда, мама сказала, что в наше отсутствие похитители снова звонили.
– И что?
– Спрашивали насчет денег.
– И?..
– И пока оперативники соображали, мама сказала похитителям, что денег нет. И не будет.
У Киры захолонуло сердце. А Рина снова зарыдала.
– И они сказали, чтобы мы были готовы к тому, что завтра получим посылку с куском Бориса.
– Они так и сказали?
– Да!
– Сердца нет у твоей матери! – не выдержала Кира.
– Сердце у нее есть, только оно целиком и полностью отдано Вове!
Кира машинально спросила насчет здоровья Людмилы. Оказалось, что женщина по-прежнему без сознания. И врачи сомневаются, что она когда-либо сможет вести прежний образ жизни.
– Может вообще овощем остаться, – сказала Рина. – И знаешь, лично я теперь даже жалею, что так получилось. Людмила ни за что не отказалась бы заплатить выкуп за Борю.
– Она его так любила?
– Просто она не последняя гадина!
Эта фраза показывала, насколько напряженными сейчас были отношения в доме Виктора Алексеевича. Но похоже, что Вовику и Анастасии Владимировне нет решительно никакого дела до страданий Рины. И, повесив трубку, Кира попыталась снова воссоздать в памяти всю недолгую историю общения с Борисом. Что-то в его поведении теперь казалось ей странным. И, конечно, обилие влюбленных в него женщин тоже оптимизма не добавляло.
– Даже если мне повезет и я завтра каким-то чудом догадаюсь, кто его похитил, явлюсь спасать и даже спасу, все равно не факт, что он останется потом со мной.
Слишком велика была конкуренция. Тут и Настя, и Рина, и, возможно, еще некоторое количество прекрасных дам, до которых Борис был чрезвычайно охоч.
– Да, что и говорить, повезло Лесе, – вздохнула Кира. – По крайней мере у нее-то любимый теперь есть.
Причем вздох ее был вызван не завистью к удачливой подруге, сумевшей отвоевать себе право на счастье. А печалью по поводу своей собственной незавидной участи. Но долго грустить Кира не умела. И заснула, вопреки всему, уверенная, что будет и у нее удача. Возможно, даже очень скоро.
На следующий день Кира отправилась в больницу, в которой лежала Настя. Ее погнало туда какое-то неясное предчувствие, что девушка все же сможет помочь им разгадать тайну исчезновения Бориса. Настя уже оклемалась. Она полулежала на кровати и смотрела в окно на небо. Галина Александровна неустанно бдела у ее постели. Но, увидев Киру, под каким-то предлогом ретировалась из палаты, оставив девушек вдвоем, чтобы они могли спокойно поговорить.
– Как Борис? Есть новости?
Это было первое, что спросила Настя у Киры, рассеянно приняв из рук той ветку бананов и пакет с апельсиновым соком.
– Новостей нет. Но похитители обещают прислать сегодня какой-нибудь фрагмент Бори.
– Ой! – содрогнулась Настя.
Некоторое время девушки обсуждали ситуацию. И наконец Кира спросила:
– Никак не могу поверить, чтобы Борис не упоминал при тебе о том, что на его жизнь кто-то покушается.
Настя подняла на Киру свои большие глаза.
– Ты полагаешь, что люди, которые покушались на него, они же его потом и похитили?
– Почему бы и нет?
– Нет.
– Почему нет?
И Настя медленно покачала головой:
– Нет, потому что нет!
– Ты что-то знаешь? Говори! – потребовала у нее Кира.
Настя посмотрела на Киру и со вздохом произнесла:
– Этот придурок, мой братец Сережка, когда дядя Коля привез и запер меня в том фургончике, что-то ныл в свое оправдание.
– Что же?
– Ну, он мне сразу проговорился, что они с дядей Колей задумали с родственников Бориса денег срубить по-легкому. А чтобы я им не помешала, до поры до времени побуду с ними.
– Ну и?
– А еще Сережка мне говорил, что они не на ровном месте эту махинацию выдумали. Дескать, Борис им денег остался должен за выполненную работу. Дескать, потому они и хотят деньги под видом выкупа снять.
– Потому что он им должен? За что же? За какую работу?
– В том-то и штука! Сережка сказал, что это они на Бориса все те покушения устраивали!
– Что? – ахнула Кира. – Покушения? Они? Но зачем?
У нее в голове эта новая информация совершенно не желала укладываться. Дядя Коля мог познакомиться с Борисом только через свою племянницу. Но в связи с чем он мог воспылать такой ненавистью к ее жениху из богатой семьи, чтобы попытаться отправить его на тот свет? Да еще действовать при этом так настойчиво. Ведь попыток было множество.
– А они вовсе и не пытались убить Бориса или причинить ему серьезный вред, – сказала Настя.
– Что же тогда?
– Я так поняла, что это только со стороны все должно было выглядеть так, будто бы Борису грозит опасность. А на самом деле ее не было. Все было чистой воды спектаклем.
– Так это они пытались задавить его?
– Да.
– И кирпичи со стройки – тоже их рук дело?
– Да. Но Борис требовал, чтобы покушения всегда осуществлялись при свидетелях. Отсюда и нападение грабителей, и следы схватки на лице Бориса.
– А стреляли в Бориса тоже они?
– Да.
– А яд? Отравленные конфеты тоже дело рук твоего дяди и брата?
Но насчет конфет Настя высказалась совершенно однозначно. С ядом ее дядя никогда не связывался. Такие деликатные поручения не по его части. Вот драка с поножовщиной, вымогательство или грабеж – это его стихия. А запаковывать отравленные конфеты в целлофан, да еще так, чтобы никто не догадался, что коробку уже вскрывали, это не по его части.
